«Выехал в хутор Венцы, где обнаружены немецкие листовки».
— В Венцы чуть ли не полдня добираться, — кашлянул в кулак начальник отделения. — Дороги, мягко говоря, не ахти какие. После дождей некоторые хутора бывают по неделе отрезаны от райцентра. Вернется Полетаев — уж пропесочу как следует, спущу с него стружку. Будет знать, как уезжать без доклада.
Но строго отчитать сержанта госбезопасности не пришлось…
Мотоцикл заносило из стороны в сторону. Казалось, еще миг, и он перевернется. Но, низко пригнувшись к рулю, обдаваемый брызгами грязи, сержант госбезопасности гнал мотоцикл по большаку с глубокими колеями, все дальше удаляясь от станицы.
На ухабах и рытвинах так трясло, что сидевший в коляске Мокей Ястребов не раз прощался с жизнью.
— Так и угробиться недолго. Вполне свободно в ящик сыграть… Ты уж, Гриш, поимей сострадание. Все внутренности отбил, сил нету! — молил Мокей, но Григорий Полетаев ничего не желал слушать. Он торопился в отдаленный хутор Венцы, откуда полчаса назад по размытой дождями дороге в станицу прибыл Ястребов.
В прорезиненном дождевике, с всклокоченными волосами, конюх колхоза имени Буденного ввалился к уполномоченному райотделения НКВД, забыв очистить на крыльце с сапог прилипшие комья глины.
Оставив за собой на полу грязные следы, Ястребов вытер шапкой мокрый от пота лоб.
— Собирайся, Гриша. Бросай все дела и давай по-быстрому в Венцы. Только не мешкай. Почитай, больше трех часов до тебя добирался, чуть не утоп в дороге… Хорошо, коня не взял, его бы точно угробил… Дай попить. В горле пересохло — сил нет.
Григорий Полетаев налил гостю из графина воды, но, услышав, как зубы Мокея выбивают о край стакана дробь, нахмурился:
— Передохни, дядя Мокей. И обсохнуть тебе необходимо. Ишь, упарился.
— Это успеется, — не согласился конюх и упрямо повторил: — Собирайся. Не терпит отлагательства дело. Срочное больно. — Слипшиеся от пота сивые пряди волос прилипли ко лбу, закрывали глаза, но Мокей не поправлял их. — Не рассиживайся, Гриш, Христом богом молю! Как бы не запоздниться.
— Толком разъясни, зачем зовешь в Венцы? Что у вас там стряслось?
Мокей не стал ничего рассказывать. Полез в карман дождевика и достал комок бумаги.
— Вот. Сам читай!
Комок оказался смятой, с оборванными краями газетой «Правда».
Еще ничего не понимая, Полетаев начал разглаживать газету.
— Внимательно смотри. Я вначале тоже ничего не приметил: ну, газета газетой. А как пригляделся…
Мокей привалился грудью к столу и, перегнувшись, ткнул прокуренным пальцем в «Правду».
— Номер за минувшую субботу, — сказал Полетаев. — Читал. Или думаешь, у меня до газет руки не доходят и я о своей политической грамотности забыл? Ошибся, дядя Мокей, глубоко ошибся: мы газеты читаем и радио слушаем.