Сидящая рядом с ним Карли, так же выполняющая роль связного с другой командой, возмущенно фыркнула, чисто по-женски отказываясь принимать факт, что она кого-то может не возбуждать.
Стас подвернул под себя одну ногу, разворачивая ее коленом в сторону, и фактически упираясь в пол только мыском второй и подавая таз чуть вперед. Косо посмотрев на обоих связных, он усмехнулся, отчего драконов обдало жаром.
«Ты-то точно любого зомби можешь расшевелить, братишка!»
«Этим и занимаемся!»
«Тогда осторожней. Не заигрывайся, радость моя!»
— Так что, чьи кости будем бросать?
— Твои, и желательно подальше отсюда.
— О, не ожидал от тебя такой прыти, Пан.
— Ты, кажется, обещал сравнять этот мир с Пустошью, — наконец подал голос Нирран, все так же каменной статуей возвышаясь возле окна. — Так что еще здесь делаешь?
— Половину, Рани, половину.
И удар по свежей, еще активно кровоточившей ране, был засчитан. Остальные и глазом не успели моргнуть, как Нирран уже был рядом с заигравшимся драконом, осмелившимся так шутя напомнить о том, о чем остальные предпочитали молчать, не замечать и не думать. Сам же Стас совершенно не выглядел напуганным, просто коленом упирался в грудь нависшего над ним мужчины и, чуть запрокидывая голову, из-под ресниц смотрел в его взбешенное лицо.
«Ты…»
Непонятно как, но даже короткое слово, совершенно не подходящее для этого, дракону удавалось шипеть. Мысленно. И довольно громко.
— Крепс отменяется? — приподнял одну бровь Станислав.
Нирран же не понимал, что творит этот чокнутый. Внутри него клокотал безумный, бурлящий океан злости и ненависти, но даже самые сильные его волны разбивались об спокойствие и легкую насмешку в полуприкрытых и каких-то томных глазах. Да и во всей этой странно изогнутой, словно поломанной позе было столько уязвимости и шаткости, будто перед ним ни тот сильный, уверенный в себе мужчина, что с хищной полуулыбкой обещал жестокую кару, а затем с оружием в руках доказывал состоятельность своих слов, не тот синий дракон, что без сомнений и жалости вгрызался в тела ледяных собратьев. И в то же время чувствовалась особая, глубокая сила, прошивавшая тело Станислава той заманчивой привлекательностью, против которой и его злость и острие кинжала, царапающего шею прямо под кадыком, были бессильны.
— Еще раз услышу это имя, и в крепс ты будешь играть костями, выточенными из твоего носового рога.
— Как скажешь… Ранис-с-с, как с-скаш-шеш-шь.
Сощурив глаза, Нирран убрал кинжал от горла дракона… в тот же момент чуть толкая одну из хлипких ножек стола. Золотистые глаза широко распахнулись, зрачок в миг вытянулся в тонкую нить… а хрупкий предмет мебели не выдержал.