Брат Евмений являл картину гораздо более устрашающую, чем Бруно. Уперев руки в боки и трясясь от негодования, он указывал скрюченным пальцем на бурую лужу, затопившую подошвы его войлочных сапог. Одного взгляда было Найду достаточно, чтобы понять, что произошло. Засорившийся фильтр не смог пропустить последнюю порцию раствора, и вонючая жижа побежала сначала на стол, а оттуда на пол. Другой поток, густой, как патока, сочился, бурля, из раскаленного чана. Картину дополняли растерявшиеся послушники, столпившиеся вокруг неаппетитного киселя на полу.
— Простите, добрый брат, я сейчас! — Найд метнулся к горелке, вспрыгнул на стол, чтобы не вляпаться, и закрутил фитиль. Последние пузыри с шипением лопнули, залепив стенки чана коричневой бурдой.
— Это я тебя сейчас!.. — возопил брат Евмений и ринулся к незадачливому ученику. Однако перегретая камедь, достигшая вязкости моментального клея, прочно держала обувку мастера. Потеряв равновесие, инок взмахнул руками и рухнул плашмя в липкую жижу.
— Упс! — пробормотал Найд, подбирая под себя ноги — подальше от вязких брызг.
Вторично за сутки Анафаэль оказался в кабинете настоятеля, и снова — по неприятному поводу.
— Боюсь, юноша, ты скоро станешь известен на всю обитель, — Феофан нервно постучал по столешнице обкусанным кончиком пера. — Вчера — Хохочущий Призрак. Да-да, у него уже появилось имя! Сегодня вот это… — Настоятель издал странный звук, будто закашлял больной кот. Борода его мелко затряслась. — Приклеить к полу брата Евмения! — Снова кашель. — Да так, что ему пришлось впервые за десять лет побрить щеки. Грхм-хм, — Феофан прочистил горло и нахмурился.
Только теперь Найд понял, что преподобный из последних сил пытался подавить смех.
— И как тебе только в голову пришла такая идея! — уже другим, грозным тоном закончил тираду настоятель.
— Я не хотел! Правда, — прижал руки к груди послушник. — Я просто подумал, что если нагреть камедь, как яблочный сидр…
Снова закашлял кот. На этот раз преподобному пришлось резво подняться из-за стола и отвернуться лицом к окну. Найд заметил, как старик тайком утер заслезившиеся глаза. Отдышавшись, отец Феофан вновь явил провинившемуся свой величественный фасад.
— Возможно, брат Евмений не настаивал бы так на публичной порке, если бы твой алхимический опыт по превращению камеди в кальвадос удался.
Анафаэль судорожно сглотнул, пальцы вцепились в полы подрясника: «Ну не складываются у меня отношения со священнослужителями, хоть ты тресни! Или это призрак поганый сглазил?!»
— Однако, — продолжил настоятель после наполненной душевными муками паузы, — прежде чем я вынесу свой вердикт, мне необходимо задать тебе пару вопросов по другому поводу.