Старик вернулся к столу и постучал пальцем с длинным желтым ногтем по свернувшемуся в трубочку свитку:
— Донос, — пояснил он, как будто получать подобные послания было для него делом самым обычным. — Глядишь, у меня на тебя скоро целое дело будет.
Найд недоверчиво покосился на свиток: «Если за камедь выпорют, чем же мне грозит эта филькина грамота?»
Покряхтывая, отец Феофан опустился в кресло, разгладил пергамент и подслеповато прищурился на строчки.
— Знаешься ли ты с послушником по имени Ноа?
Водянистые старческие глаза глянули на Анафаэля из-под седых бровей, и у новиция сердце замерло от недоброго предчувствия.
— Знаюсь, отче, — глухо пробормотал он.
Настоятель вздохнул, пожевал губами:
— А известно ли тебе, что сей послушник, вместо того чтобы трудиться во славу Света, вредителя-куродава, то бишь лиса обыкновенного, из капкана в саду монастырском вытащил, в хлеву сховал и рыбой, из кладовых обители краденной, откармливал?
Найд медленно помотал головой. Мысли его неслись вскачь: «Кто мог узнать о Рыжике? И как? Что они сделали с Ноа? Или еще ничего и это просто проверка?»
— Отвечай! — Настоятель треснул ладонью по столу, и послушник вздрогнул:
— Я ничего не знаю.
— Значит, в мастерскую сегодня ты опоздал не потому, что помогал своему дружку звереныша кормить?
Внутри у Найда все обрушилось, как крыша под весом снега. Холодные глыбы посыпались в самое нутро, ноги и руки тут же заледенели. Он снова услышал грохочущий звук над стойлом, увидел листопад в пустом хлеву. Значит, это была не просто ветка!
— Где Ноа? — спросил он и едва услышал свой голос, так ворочалась в голове начинающаяся во лбу боль.
Старик за столом шевельнул губами, но до Найда через шум в ушах донеслись только обрывки слов:
— …убежал… как бешеный… не нашли…
Найд сорвался с места, не потрудившись затворить тяжелую дверь. Подхваченные сквозняком странички усеяли опавшими листьями каменный пол.
Первым делом Найд помчался к заброшенному хлеву. Он едва замечал монахов, встречавшихся ему на пути. Глаза Анафаэля искали одно — нескладную фигуру Ноа.
Стойло Рыжика встретило его пустотой. Свежая солома была истоптана, плошка валялась в проходе, отброшенная чьей-то ногой. Найд упал на колени. Сено у стены выглядело чуть темнее. Он коснулся пятна дрожащими пальцами, и в ушах заревела вода. Казалось, голова вот-вот взорвется, и поток вырвется из дыры между глаз, вынося все дурное наружу.
«Не сиять… Тебе нельзя сиять…» — пела вода, пока ноги сами несли Найда к реке. Он не был там с тех пор, как Ноа нашел его. Он даже не помнил, как выглядели ее берега. Луг пошел склоном, ивняк, тропинка вдоль берега, кое-где заросшая, кое-где с мостками через ручей или овраг. Берег повысился, навис над черной водой, свесился плакучими ветками. Снизу тянуло холодом. Боль в голове клокотала, горячо стучалась в глаза, но Найд сдерживался — он уже видел следы на размякшей от дождей тропе, свежие следы, с большим расстоянием между шагами. Ноа был здесь, он бежал.