И почему «верхней» называется не самая верхняя палуба, на которой расположена рулевая рубка? Ведь это было бы логично: верхняя — она и есть верхняя! Но нет — верхней считается другая, под ней, где находятся апартаменты шейха и библиотека!
Закончилась экскурсия по «Абейан» в кабинете шейха. Сидевший за столом Абу-л-хаир при ее появлении поднял голову.
— А, Клодин, здравствуйте! Халид вам все показал?
— Да.
Несмотря на улыбку, растянувшую его губы, ей показалось, что он чем-то встревожен. Или недоволен.
— Присаживайтесь, — не вставая, махнул он рукой на кожаное кресло, стоявшее у стола.
Клодин села. Ощущение было, словно она погрузилась в воду — такое оно оказалось мягкое и так обтекло ее со всех сторон.
Секретарь молча прошел в боковую дверь и бесшумно прикрыл ее за собой.
— Сейчас, еще минутку. — Шейх досмотрел лежавший перед ним документ и, перевернув, отложил в сторону. — Ну как — вы уже устроились?
— Я… — Клодин хотела сказать, что свою каюту видела лишь мельком, даже чемодан распаковать не успела, но в этот момент из боковой двери снова появился Халид и негромко сказал что-то на незнакомом языке.
— Говори по-английски! — не поворачивая головы, бросил шейх.
Секретарь зыркнул на Клодин недобрым взглядом, но покорно повторил по-английски:
— Пришел факс из Японии. Мистер Иошикава просил подтвердить получение документов.
— Я сейчас подойду, — кивнул Абу-л-хаир. — Клодин, прошу прощения — дела. Надеюсь, вечером вы поужинаете со мной? — Встал, не дожидаясь ответа, добавил: — Я пришлю за вами стюарда, — и со стремительностью, которую трудно было ожидать от такого старого человека, вслед за секретарем скрылся за дверью.
Клодин поняла это как окончание аудиенции.
До своей каюты она добралась минут через двадцать, да и то с помощью случайно встретившегося матроса. До того она, непонятно как, забрела в большой салон с пустым неосвещенным баром и тянувшимися вдоль стены аквариумами с тропическими рыбками; потом оказалась в каком-то коридоре, заканчивающемся холлом с двумя диванами и панорамным окном.
Но тут, как по волшебству, метрах в десяти впереди нее распахнулись двери лифта, Клодин увидела молодого блондина в матросской шапочке, крикнула: «Прошу прощения!» — и через минуту была уже в своей каюте.
Каюта эта ничем не отличалась от номера в фешенебельном отеле — разве что окно было не прямоугольное, а круглое. Стены, обитые серо-голубой материей с рельефным узором, пушистый ковер под ногами, широкая кровать. В углу — узкий высокий бар, рядом кофеварка, на низком столике возле кресла — блюдо с фруктами.