- Знаешь, мама, пропади все пропадом! Пускай все они катятся в ад! Вы потеряли дочь; потеряли навсегда! Прощай! Только позаботься о Риаде, больше ни о чем я не прошу.
Даже сын не существовал для меня в тот момент. Я бежала к центральному шоссе, говоря себе: "Давай, просто покончи с собой раз и навсегда". Я ждала, что сейчас покажется грузовик и собьет меня.
Удивительно, но в момент крайнего отчаяния на моем пути всегда оказывается кто-нибудь. На дороге появилась машина, за рулем которой сидела Джульетта - знакомое нашей семьи, высокая, добродушная "мамочка", с черной как смоль кожей. Эта женщина была великодушной и волевой. Она узнала меня, дрожащей на обочине, увидела, что все мое лицо в крови (я билась о стекло телефонной будки).
- Лейла? Что ты тут делаешь? Что с тобой?
Меня душили слезы, я не могла говорить - слова застревали в горле. Она попыталась усадить меня в машину, но я молча упиралась. Я не желала ни говорить, ни садиться. Мне хотелось только броситься под колеса грузовика, который размажет меня и мою дерьмовую жизнь.
Она видела, что мне грозит опасность.
- Ты все равно сядешь в машину! Если для этого мне нужно будет ударить тебя, я ударю! Садись!
Я оттолкнула ее, но она схватила меня за шиворот и приподняла, как перышко. Я была такой тощей, а она такой сильной, что ей это не составило особого труда. Джульетта пристегнула меня на заднем сиденье.
- Не двигайся! Я отвезу тебя к себе.
Она уложила меня в своей спальне. Я смогла лишь выдавить из себя несколько слов:
- Никому... не говори... одна... одна...
Я была растеряна и хотела остаться совсем одна, мой мозг отказывался работать.
- Ладно, оставлю тебя пока, но дверь запру на ключ. Я буду в соседней комнате и никуда не уйду. Плачь, кричи, но даже если тебе придется провести тут весь день, ты никуда не уйдешь, пока не начнешь говорить четко и мыслить ясно.
Она ушла, а я забралась в кресло и стала плакать, уставившись в пространство. Слезы мешали мне нормально дышать, они не иссякали.
Между тем мать успела всех оповестить и отправила братьев разыскивать меня. Они кружили между домами. Один из них позвонил в дверь Джульетты.
- Нет, я ее не видела. А что? Что-то случилось?
- Моя сестра пропала... если увидишь ее, сообщи нам.
Джульетта сомневалась, говорить ли ему, поскольку не знала, кто довел меня до такого состояния. Она думала, я сбежала. Джульетта не поняла, что я пыталась броситься под машину.
Весь день я провела в ее квартире. Ко мне постепенно вернулась способность мыслить. Я не могла принять такую жизнь, но другие девушки, выданные замуж, как и я, мирились с этим, они не использовали свою возможность жить свободно в свободной стране. Я казалось себе жалкой в своих безумных порывах от приступов отчаяния к побегам, от тетании - к суицидальным депрессиям. Я не переставала бороться, но никогда и не побеждала. Те, кто привык разглагольствовать об интеграции, никогда не помогут вам - у них недостаточно информации. Нас, девочек, будут бить, а мы ни за что не признаемся в этом. Мы не пожалуемся, что нас против воли выдали замуж за какого-то иммигранта из Северной Африки. Нас сковала система. Наши дочери будут страдать так же. В чем же загадка? Обычаи мусульман во Франции не развивались с самого моего рождения - мы только пятились назад: учась в школе, я не встречала девочек в платках, а сейчас вижу их на каждом шагу.