— Джульетта, милая моя, возлюбленная моя, жена моя… Мы должны пожениться!
— Конечно, милый! Ромео, единственный мой, муж мой перед людьми и Богом… Я твоя, я вся твоя — ты знаешь это!
— Джульетта!
— Ромео!
— Любимая моя!
— Единственный мой…
Этот содержательный разговор происходил далеко за полночь в спальне Джульетты, куда Ромео ловко и незаметно провела подкупленная Кормилица. Добрая женщина, отрабатывая золото, сама караулила у дверей их покой, лишь прихватив, чтобы не скучать, бутылочку любимой мадеры. И очень скоро звучный храп за дверями возвестил влюбленным, что Кормилица все еще на посту.
Под аккомпанемент ее переливчатого храпа влюбленные ласкали друг друга так же бережно и сосредоточенно, как скряга — свое золото в сундуке.
— Джульетта!
— Ромео! Ромео мой…
Истинная любовь презирает жеманный стыд. Джульетта встретила возлюбленного лишь в тонкой рубашке, кружева которой лишь прикрывали, но не закрывали тело. Вместо обычного чепца волосы она прихватила голубой ленточкой, и Ромео мог беспрепятственно играть их сияющей паутиной. Его руки сами находили дорогу по гладкой коже, а она, не препятствуя, только стремилась прижаться к ним как можно крепче. Острые, крепкие грудки дрожали от его поцелуев, а живот призывно и настойчиво изгибался. Ее ручки, словно играя, подтолкнули вниз его пальцы, и терлись о них мягкими нижними волосками…
— Нет, Джульетта, не надо!
— Не надо?! Почему ты говоришь не надо, муж мой Ромео?! — испугалась она. — Разве ты не муж мне?!
— Мы повенчаемся в церкви! — твердо сказал Ромео, с усилием отстраняясь от нее. — Повенчаемся перед Богом, и только потом ты станешь моей женой перед людьми, клянусь честью!
— Честь?! Какая честь?! Зачем ты говоришь о чести так, словно обижаешь меня?!
— Мы повенчаемся, милая! Пойми… Так надо!
— Но как, Ромео, как? Где ты найдешь священника, что согласился бы на риск тайного брака?
— Я придумаю!..
Да, в эту ночь Ромео так и не вошел в нее. Как и в другие ночи, когда влюбленные яростно сплетались телами, прирастали друг к другу кожей, терлись и гладили друг друга, но до конца дело не доводили. И не потому, что она не хотела, не потому, что он не хотел.
Я полагаю, было в этой сдержанности нечто большее, что многим из нас не дано понять, сеньоры и сеньориты.
Ромео сам мне сказал чуть позже, мол, не хочу, что бы с Джули все было так же просто, как с девками из таверны. Хочу, чтоб по-настоящему, с клятвой перед алтарем.