Джули лихорадочно размышляла: не притвориться ли ей, сделав вид, что ее нет дома, но потом отбросила эту мысль. Лучше объясниться с ним здесь, чем рисковать скандалом где-нибудь в общественном месте.
Но когда она открыла дверь, то увидела перед собой не Мануэля, а Фелипе, который выглядел очень утомленным и поникшим, что было совсем на него непохоже. Фелипе любил свою работу и, казалось, мог без устали трудиться, заботясь о здоровье своих пациентов.
Пригласив его в дом, Джули сказала:
— Господи, Фелипе, что случилось?
Доктор последовал за ней в просторную гостиную, сел в мягкое кресло, расстегнул ворот рубашки, медленно провел рукой по волосам и взглянул на Джули.
— Вам известно, что сегодня Терезе намечалась операция?
— Нет! — воскликнула, почувствовав как тревога кольнула ее в сердце. — Вы никогда об этом не говорили. А поскольку последние два дня меня в больнице не было, я несколько отошла от текущих дел. Сегодня утром я виделась с Терезой, и она ничего мне не сказала.
— Не удивительно, — медленно проговорил Фелипе. — Хотя она была мужественной девочкой, операция почему-то страшила ее, как мне кажется.
— Вы говорите в прошедшем времени, — прижала Джули ладонь к горлу, встревоженно глядя на доктора. — Что произошло?
— Дело в том, что Терезы в больнице больше нет. Сегодня в полдень ее забрал отец.
— Забрал отец? — повторила Джули, будто не веря своим ушам. — Но почему?
— Одному Богу известно! Ее уже подготовили к операции, и ей совсем нельзя было вставать с кровати. Я хотел обратиться в полицию, но побоялся, что слишком большая шумиха, которая непременно поднялась бы, сильно отразится на здоровье ребенка.
— Но как ее отец решился на такое?
— У меня есть кое-какие подозрения, — ответил Фелипе, машинально доставая из кармана сигареты и закуривая. — Видите ли, все это время настоящим яблоком раздора между нами являлось имя покровителя, оплачивающего лечение. Отец ребенка, которому совершенно безразлична судьба дочери, понимает, что узнай он имя того человека, у него появилась бы возможность получить кучу денег от газетных издательств, которым он мог предложить для публикации историю Терезы. По крайней мере, так считает он.
— Какой ужас! И вы полагаете, что ему удалось узнать это имя?
— Не думаю. Но после операции интерес к переживаниям несчастной Терезы со стороны широкой публики угаснет, особенно если она окончательно выздоровеет и уже исчезнет возможность напечатать в газетах фотографии, способные растрогать читателей.
— По-моему, это просто отвратительно, — воскликнула Джули. — И… и тот человек… покровитель Терезы… это Мануэль?