Я тоже сел. Не скажу, что ко мне вернулось безмятежное настроение вечернего отдыха у костра в походе. Но Юрка без наигрыша вёл себя так, как будто и правда нет никакой опасности.
— Ну что ж, — сказал он, привычно бросая пустую банку в костёр. — Давай начнём учиться.
Он встал, потянулся и толчком босой ноги подбросил себе в руку одну из выбранных палок. Крутнул её — без выпендрёжа, просто крутнул в ладони. Воздух коротко прогудел.
Я тоже встал. Юрка опустил свою палку на плечо, а другую протянул мне:
— Бери вот этот дрын и забудь всё о фехтовании на шпагах, что ты видел в кино — а заодно и всё о том, как дерутся самураи в других кино. Всё намного проще и куда эффективнее. Смотри. Вот основная стойка для боя на мечах без щита. Повтори.
Я послушно повторил…
…Первый урок дался мне тяжелёнько. Юрка совершенно беспощадно наставил мне синяков, причём когда в первый раз я уронил от боли «меч» — по–моему, вполне естественная реакция на удар по пальцам — кузен треснул меня в плечо, потом — по шее и в бедро — короче, лупил от души, невероятно быстро и ужасно больно, пока я уже в полном отчаянье не изловчился и не подобрал палку. В следующий раз после такого же удара по пальцам я истошно взвыл, совершенно не сдерживаясь, но палку не выпустил.
Впрочем, Юрку я ни разу достать не сумел. Ни единого разочка. Я уже уяснил, что он боксирует лучше меня, но тут скорость его реакции и движений была феноменальной даже для хорошего боксёра. А самое главное — у боксёров нет в руках такого вот дрына… Когда кузен отступил от меня на шаг–другой–третий и вскинул палку вверх в вытянутой руке — я не сразу понял, что это салют и еле–еле остановил злую атаку, которую как раз начал. Постоял секунду, потом бросил под ноги своё «оружие» и уныло сказал:
— Даааа… и что теперь? Меня тут, получается, любой зашибёт. Рррррромантика!
— Я не любой, — спокойно сказал он, дыша почти нормально, ровно. — Но сражаться ты, конечно, пока не умеешь. Только это поправимо, успокойся… — он аккуратно отставил палку и огляделся: — Ого, стемнело уже… Смотри, вон Магура встаёт!
Я, всё ещё зло сопя, посмотрел туда, куда он показывал… и неожиданно понял, что это сиреневое прозрачное сияние, которое я замечал краем глаза во время поединка — это свет здешней луны. А ещё через мгновение охнул — в голос, громко. Наверное, впервые в жизни охнул именно так: от изумления и оторопи.
Огромная, чуть размытая, но в то же время очень яркая и какая‑то лёгкая, она поднималась над вершинами дубов, наполняя всё вокруг… наполняя всё вокруг собой. Темнота сгустилась, а там, где свет Магуры её всё‑таки прорезал — промежь деревьев — тени стали острыми и чёткими. Между теней всё сияло — даже трава, даже паутинки между травинками и тоненькие нити мха на древесных стволах, даже какая‑то мельчайшая пыльца в ночном воздухе.