Однако не успела она пересечь комнату, как он позвал ее обратно, сказав, что намеревался покататься с ней верхом сегодня после обеда, не зная, что не сможет этого сделать, поэтому она может поехать с Джимом. Отец не хотел, чтобы она пропускала прогулку или ехала одна.
Голос его был добрым, Элси с сожалением подумала о своем возмущении, и, если бы она была одна со своим отцом, то конечно же рассказала бы ему все, выразила бы свое сожаление и попросила бы прощения. Но она не могла этого сделать перед этим незнакомцем и просто сказала:
— Хорошо, папа. — Повернулась и вышла из комнаты. Когда она выходила из дверей, Джим подвел ее коня, и она поспешила наверх, чтобы приготовиться к прогулке.
— Няня, — неожиданно сказала она, когда тетушка , Хлоя надевала на нее шляпку, — Помпеи не поедет сегодня в город?
— Да, моя милая, он как раз собирается, — ответила добродушно тетушка Хлоя, распределяя ее кудряшки и заканчивая свою работу с явным удовольствием.
— Тогда, няня, возьми деньги из моего кошелька и скажи ему, чтобы он купил фунт самых лучших конфет, которые только сможет найти, — попросила девочка, живо. — Я уже так давно не ела конфет и мне так захотелось их сегодня. Те, которые они купили для пикника, выглядели очень аппетитно, но ты знаешь, что мне ничего не досталось.
Веселое семейство возвратилось как раз к чаю, и Люси Каррингтон поспешила прямо в комнату Элси, ей не терпелось рассказать, каким замечательным был этот день. Она во всех красках описала их игры и развлечения, то и дело прерывая свои повествования восклицаниями сожаления о том, что Элси не было с ними, уверяя ее снова и снова, что это омрачало все ее удовольствия. Еще она говорила, что папа Элси очень недобрый человек, потому что запретил ей участвовать в пикнике. По мере того, как Элси слушала, утренние чувства обиды и разочарования вернулись к ней с неимоверной силой, и, хотя она ничего не отвечала, позволила своей подруге обвинять своего отца в жестокости и несправедливости.
Звонок к чаю прервал их разговоры, и они поспешили вниз, чтобы занять свои места за столом, где Люси продолжала свои повествования, только теперь полушепотом. Элси время от времени задавала вопросы, пока мистер Динсмор не повернулся к дочери со словами:
— Успокойся, Элси, ты говоришь слишком много для своего возраста. Чтобы я не слышал ни звука до тех пор, пока ты не выйдешь из-за стола.
Лицо Элси вспыхнуло, а глаза наполнились слезами. До конца полдника она не произнесла ни звука.
— Пойдем, Элси, в сад и продолжим наш разговор, — предложила Люси, обнимая свою подругу за талию и увлекая за собой. — Твой папа нас там не услышит, и нам будет очень хорошо.