— Тома в больнице, — сообщил сержанту Круз. — Хочет сам разделаться с Клементом.
— А кто не хочет? — ответил Хантер. — Вот развалюха, мать ее…
— Он изложил мне суть своего кодекса чести. Согласно ему, он должен сначала посмотреть Клементу в глаза и только потом убить.
— Так в чем дело? Пусть действует.
— Я спросил его, а что, если Мэнселл будет без оружия? Тома ответил, что ему все равно.
— Не машина, а куча дерьма! — в сердцах воскликнул Хантер. — Не знаешь, когда она откажет.
Двигатель несколько раз кашлянул и, наконец, завелся.
— Невероятно! — удивился Хантер.
— Он никак не мог понять, почему мы будем стрелять в Клемента только в том случае, если он окажет нам сопротивление.
— Да? Куда едем?
— На Керчевал, к Мистеру Свити. Тома считает… А, да ладно, он все равно ничего не понял.
— Чего он не понял? — спросил Хантер.
— Я сказал ему, что Клемент убил девятерых, а он абсолютно спокойно произнес: «Да? Если вы знаете, что он убил девятерых человек, то почему он еще гуляет на свободе?»
— А ты что?
— Не помню. Мы сразу перешли к разговору о чести.
— Об их священном обычае, — уточнил Хантер. — Албанцы — они дикие, бешеные.
Реймонд пристально посмотрел на него.
— Ты так думаешь? — спросил он.
Дверь им открыла негритянка с прической в стиле афро. Она запахивала на себе цветастый халат. Глаза ее были испуганными. Она сказала, что Мистер Свити на работе.
— Вы не возражаете, если мы ненадолго к вам заглянем? — спросил Реймонд. — Хочу показать кое-что приятелю — один портрет.
— Какой портрет? — удивленно переспросила негритянка и повернулась вполоборота.
Реймонд ввел Хантера в дом. Он подождал, пока тот заглянет в комнату, и вместе с ним вышел на улицу.
— Ну, видел? — спросил Круз.
— Да. Портрет какого-то парня.
— Знаешь, кто он такой?
— Не знаю. Может, рок-звезда? Похож на Леона Расселла.
— Это — Иисус Христос.
— Да? — не сильно удивившись, произнес Хантер.
— Это — фотография.
— Надо же. Но только он на ней не очень-то и похож.
По пути Реймонд размышлял: почему его всегда удивляют такие вещи, к которым другие остаются совершенно равнодушными?
В баре, подавляющее большинство посетителей которого были негры, сидели две белые женщины. Они о чем-то оживленно разговаривали.
В зале под высоким потолком царил полумрак. Мистер Свити, в расстегнутой черной рубашке и с черным нейлоновым чулком, туго стягивавшим ему волосы, что делало его похожим на пирата, пробирался между столиков к барной стойке. Пахло пивом. В дальнем конце стойки сидела компания: мужчина с двумя женщинами. Когда Реймонд и Хантер вошли в зал, они повернули в их сторону головы, а затем снова уткнулись в телевизор. Транслировали очередную «мыльную оперу».