— Что? Какая дуальность? Я вот знаешь что думаю. Он не сам повесился. Ему помогли.
— Не сочиняй, — отмахнулась я. — Опять ты начала.
Катька наклонилась ко мне, лежащей под одеялом, и зашептала:
— Здесь творятся необычные вещи.
— Да уж, куда необычнее, — согласилась я. — Телефоны не работают, людей, кроме психанутого сторожа, больше нет, мы сами живем в каком-то странном доме сбежавшего со всей своей немалой семьей лесника, и уже трое из нас погибло. Наверно, оттого они и сбежали отсюда. Видимо, с этим домом что-то неладно. — Любимова зачарованно покачала головой. — Что? Что-то еще, что я упустила?
— Да. — Она наклонилась еще ближе, к самому моему уху. — Кто-то из здесь живущих предатель.
— То есть? — не поняла я и выдвинула версию: — Шпионских романов начиталась?
— Нет. У нас копались в комнате.
— Как это? — Я тут же подскочила и села, причем, так как Катька склонилась надо мной, я случайно заехала ей головой по носу.
— Ой! — схватилась она за лицо.
— Извини. Как это — копались? Обыскивали, что ли?
— Да тише ты! Да, в наших вещах кто-то рылся.
— С чего ты взяла?
— Листок пропал. Тот самый, с шифровкой и расшифровкой. Испарился, словно и не было.
Я тут же успокоилась.
— И из этого ты заключила, что нас обыскали? Не ерунди. Просто затерялся. Забудь, он нам уже не нужен.
— Во-первых, он нужен лично мне, так как я с ним еще не закончила работу! Во-вторых, ничего не может пропасть само по себе.
— Почему же это? — удивилась я. — У меня всегда все теряется, и если бы не мама, три четверти потерянных вещей так бы и не вернулись к своей владелице. А что-то даже маме было не дано сыскать. Вот так вот.
Но Катерина покачала головой, показывая, что на этот раз наши мнения расходятся.
Зашедшие в комнату ребята позвали нас пить чай. Когда мы сказали, что есть совершенно не хочется, Женька уточнил, что чай — предлог для собрания. Есть много чего обсудить, и присутствовать должны все выжившие. Так он и сказал «все выжившие», от этого я снова почувствовала холод внутри живота. Но заставила себя подняться, привести в порядок и выйти в люди.
Мы с Катей сели рядом и прижались друг к дружке ногами, я к ней левой, она ко мне правой. Мы так всегда делали, когда ощущали дискомфорт или конкретный страх.
Водитель только нас и ждал.
— Может, теперь скажете, что я и его убил? Задушил и повесил на дерево?
— Слушай, ты! — рассвирепел Женька, ибо Морозов сверлил глазами именно Катьку. — Последнее предупреждение — не смей лезть к моей девушке. Иначе трупов здесь прибавится.
— Я не нуждаюсь в защитниках! — огрызнулась Любимова. — Альберт Семеныч, я знаю, что вы не могли повесить Фалалея. Но, согласитесь, история с Фелицианой вышла довольно подозрительной.