Эта музыка словно околдовала мои ноги, и они сами собой, помимо моего желания, пустились в танец. Я оказалась в середине комнаты, рядом с Элвиан, и я танцевала так, как когда-то на балах в Лондоне. Нет, пожалуй, я никогда раньше не танцевала так легко и с таким упоением, как в этот волшебный вечер в солярии.
Элвиан вскрикнула от удовольствия, а Джилли засмеялась робким, но радостным смехом.
— Танцуйте, танцуйте, мисс! — воскликнула Элвиан. — Не останавливайтесь. У вас так хорошо получается!
И я все танцевала и танцевала с воображаемым партнером, кружась по освещенному луной солярию. И вдруг, когда я приблизилась к стене, из темноты навстречу мне вышла фигура, и я оказалась в объятиях мужчины.
— Вы восхитительны, — произнес голос Питера Нанселлока, державшего меня за талию так, как положено держать партнершу, танцуя вальс.
Я сбилась с такта и остановилась.
— Нет-нет, — сказал он, — смотрите, дети протестуют. Вы должны танцевать со мной, мисс Ли, вам на роду написано со мной танцевать.
И мы продолжили танец, и мои ноги кружили меня по комнате вопреки моему замешательству и желанию остановиться.
— Это нелепо и неприлично, — сказала я ему.
— Зато восхитительно, — ответил он.
— Вы должны быть внизу, с гостями.
— Мне гораздо приятнее быть здесь с вами.
— Вы забываете…
— Что вы — гувернантка? Я бы с радостью забыл, если бы вы мне не напоминали.
— Вам нет никакого резона забывать об этом.
— Не считая того, что, по моему мнению, вам самой будет гораздо легче и радостнее жить, если мы все про это забудем. Как же вы замечательно танцуете!
— Это единственное из моих светских достоинств.
— А я уверен, что это одно из многих ваших достоинств, которые понапрасну пропадают в этой пустой комнате.
— Мистер Нанселлок, вам не кажется, что эта нелепая шутка исчерпала себя?
— Это не шутка.
— Мне пора вернуться к детям. — В этот момент мы как раз оказались рядом с ними, и я увидела восхищение, написанное на лицах обеих девочек. Перестав танцевать, я бы тут же разрушила очарование, снова став обычной гувернанткой, пока же я танцевала, и в их, и в своих собственных глазах я была каким-то иным, будто заколдованным существом. Я понимала, сколь смешны эти мои мысли и те фантазии, которые в этот момент стали зарождаться в моей голове, но мне было все равно — в этот вечер все было как всегда, и пока он продолжался, я упивалась своими мечтами, с радостью забросив свою рассудительность и трезвый взгляд на свою жизнь.
— А-а, вот он где, — произнес вдруг чей-то голос, и к своему ужасу я увидела, что в солярий вошли несколько гостей. Увидев огненное платье леди Треслин, я смутилась еще больше, понимая, что, раз она здесь, Коннан ТреМеллин не может быть нигде больше.