«А мозг?» — хотел спросить Коробочкин, но вспомнил, что Для психиатра душа и мозг — одно и то же.
— Как же ты лечишь Игрека? — без обиняков спросил сыщик.
— Никак, — последовал ответ. — Я его наблюдаю.
— Почему у него всю информацию смыло из памяти?
— Понятия не имею!
— Может такое повториться?
— Разумеется!
— Тебе не кажется, что причины этого лежат вне больного? — с непривычной осторожностью спросил Станислав Сергеевич.
— Мне ничего не кажется! — с раздражением ответил доктор докучливому посетителю. О болезни Игрека Ознобишин мог бы прочитать профану часовую лекцию. Тот преисполнился бы к ученому почтением, а не смотрел бы на него с брезгливым недоумением. Без мистификации с невежами невозможно. — Я наблюдаю!
— Мне кажется, кто-то за нами наблюдает! — разоткровенничался сыщик. — Ставит над нами какой-то дьявольский эксперимент!
Ознобишин сочувственно закивал, одобряя словоизлияния приятеля. Он понял, что сыщик имеет в виду нечистую силу.
— Он не просто наблюдает за нами! Он вмешивается в нашу жизнь! Завтра он сотрет то, что у меня в голове! Ты положишь меня к себе в больницу и назовешь Иксом! Если сегодня он не подсуетится, чтоб ты выпрыгнул из окна!
Впервые доктор видел невозмутимого ментяру в состоянии аффекта.
Ознобишин обнял майора за плечи. Профессиональная ласка.
— Стас, ты дело говоришь! Ложись ко мне в отделение. Коечку у окна я тебе обещаю… Уход нормальный гарантирую… Витаминчики тебе поколем… Как в санатории…
Обходительность психиатра способна была свести с ума даже флегматичного бегемота.
Коробочкин отпихнул от себя доктора с такой силой, что тот с маху брякнулся на пол.
— Прости!
Ознобишин выдавил жалкую улыбочку.
— Больной всегда прав…
— Я не больной!
— Тогда ты не прав!
* * *
Напоследок сыщик попросил Люсю немедленно сообщить ему, если в отделении появится кто‑нибудь посторонний. И вообще тотчас докладывать обо всем подозрительном.
Добрая девушка не стала перечить очумевшему менту. Посторонним здесь был только он сам, а подозрительным ему казалось все. Нормальный сумасшедший.
5.
Жалостливые взгляды Люси давали Игреку понять, что положение его плачевно. Сам он этого не ощущал. Юное существо дважды переносило тяжкие потери. Игрек лишился дома, родителей, друзей… самого себя наконец, но не сожалел об утрате, не ведая, что потерял. Цыпленок, только — только вылупившийся из яйца. Вопреки всем законам эволюции, сделав круг, мальчик возвращался туда же, откуда начал свою жизнь. Голый человек на голой земле.
Зная о двух своих жизнях, Игрек не особенно стремился разузнать подробности предшествующих воплощений. Разве легкомысленная бабочка интересуется предыдущим унылым существованием в виде гусеницы? Да и человека не особенно занимает девятимесячное заточение в утробе матери.