Собаки не ошибаются (Георгиев) - страница 31

Какая-то неправда была в словах Мыгишева, но Генка только невнятно протянул:

— Я-асно…

— И у нас с тобой — алиби, если что! Кто ж по одной таскает?

Мыгишев в слове «алиби» сделал ударение на втором слоге, получилось смешно и глупо. Но Генка его не поправил.

— У нас с тобой? — изумился он. — Мы что же, вместе?

Рот Мыгишева вдруг искривился, глаза сощурились и стали совсем-совсем узенькими.

— А что, продашь, да? Продашь? «А я маме скажу, а я папе пожалуюсь!» — тоненьким голосом прогнусавил он.

— Дурак ты… — сказал Генка, и Мыгишев понял, что бояться ему больше нечего. И сразу замолчал.

Генка повернулся и решительно зашагал к дому. Он шёл, всё ускоряя шаг. Шёл, не обращая внимания на вспорхнувших из-под ног воробьёв, шёл мимо прозрачных магазинных витрин, мимо…

И вдруг остановился, словно невидимая пуля, не оставив кровавых следов, пробила ему грудь. Нет, это не воровство! Это называется просто — подлость.

Развернувшись, Генка бросился назад, за угол. Он хотел сейчас только одного: сказать гаду прямо в лицо это слово — «подлость». И всё, больше ничего!

Мыгишев стоял возле подъезда, стоял так, что ни из одного окна его не было видно. Стоял, распрямив сутулую спину, — красивый, высокий и стройный парень. Генка ещё на бегу увидел его лицо. Оно было каким-то совершенно глупым. И счастливым.

К правой щеке семиклассник Валерий Мыгишев прижимал красную Ленкину варежку.

Киоск этот стоял на отшибе, в конце короткого переулка; наверное, немногие о нём знали, а если и знали — ну что за радость тащиться куда-то, когда вдоль центральной улицы таких киосков тьма-тьмущая! Может быть, только поэтому и попадались там изредка такие марочки, каких и в «Филателию»-то приходило три-четыре комплекта — по абонементам.

Возвращаясь из секции, Виталька всегда выкраивал десяток минут, чтобы заскочить в переулок. Всё равно надо было делать пересадку, а остановка трамвайная — вот она, и сотни шагов не будет.

Одно— и двухэтажные домишки уютно теснились вдоль дороги; автомобильное движение было здесь закрыто, и можно мчаться прямо посередине, не рискуя с кем-то столкнуться, кому-нибудь помешать. Да, собственно, и мешать-то некому! Как всегда, переулок был почти безлюдным, вот только прошла женщина с собакой да мальчишка…

Виталька вдруг резко остановился, запнувшись, словно где-то на уровне коленок была натянута невидимая, но прочная верёвка. Этот мальчишка…

Мальчишка как мальчишка, бредёт себе куда-то — может, тоже к киоску, а может, дело у него какое-то на зелёной улочке, в которую упирается переулок. Ничего особенного не было в хилой этой фигуре и стриженом затылке; Виталька промчался бы мимо, если бы… если бы мальчишку не звали Бучей!