– Я не знаю, кто развел костер на мысу и что он там жег. А может быть, Оливия сожгла какие-то улики тайно от Николаса? Вышла на мыс ночью и развела костер… Кому-то очень хотелось уничтожить определенные вещи. Втайне. Николасу гораздо легче было сделать это ночью, когда Оливия спала.
– Нет, только не Николас!
– Рейчел, Оливия не могла бы пойти на мыс так, чтобы Николас ничего не узнал.
– Нет, могла! Он ходил в деревню, в церковь, к священнику, иногда обедал в гостинице, разговаривал с людьми. Тогда она и могла осуществить свой план.
– Допустим. Но костер… и его письмо к вам… намекают на то, что хотя бы один из них догадывался: все кончено. Николас вряд ли стал бы писать вам, если бы Оливия задумала все без его ведома… Если бы он не знал, что произойдет с ним… с ними… очень скоро.
Рейчел глубоко вздохнула и медленно выдохнула:
– А может… его что-то тревожило… он что-то подозревал, но не знал наверняка. Так иногда бывает! Он мог… догадываться о том, что она задумала. Они ведь прекрасно понимали друг друга!
– А вчера на пустоши, – безжалостно продолжал Ратлидж, делая вид, будто не слышит ее, – нашли сверток с детской одеждой. Ее завернули в брезент, поэтому одежда неплохо сохранилась. Вещи принадлежали маленькому мальчику. Кто-то его раздел и спрятал вещи, по которым его легко можно было опознать. Рейчел, все указывает на преступный умысел. Кто-то заранее знал, что мальчик исчезнет бесследно.
– Одежда есть, а где же кости? – возразила Рейчел, хотя сама понимала, что ее доводы безнадежны.
– Вы понимаете, почему убитого мальчика раздели? Тот, кто пошел на такое черное дело, не рискнул оставить тело и одежду рядом. На первый взгляд в таком поступке нет никакого смысла, верно? Слушайте дальше. У меня есть свидетель, который утверждает, что Брайан Фицхью, перед тем как умер, с кем-то разговаривал на пляже, у самой воды. Вы можете себе представить, чтобы Оливия спустилась с крутого обрыва на пляж? И разве Брайан не пошел бы ей навстречу, не помог спуститься? Наконец, если Николас ревновал мать ко всем новым мужьям, ему наверняка не хотелось, чтобы она после Фицхью вышла за Томаса Чемберса. Но Чемберс жил в Плимуте, а не в Боркуме. Николас не мог до него добраться. Поэтому он решил, что его мать больше не выйдет замуж… Каждое ее новое замужество он расценивал как предательство. Вот почему он решил: в могиле она его уже не предаст. Мать принадлежала ему, и только ему.
Не сводя с него взгляда, Рейчел попятилась к кровати. Она сильно побледнела; головой она понимала все, что ей говорил Ратлидж, но сердце отказывалось верить. Она села на покрывало. Ратлидж снова почувствовал неуловимый аромат духов, видимо, и Рейчел тоже. Поспешно выпрямившись, она подошла к письменному столу, словно ей хотелось избавиться от наваждения.