Может быть, крещение дома казалось Сейди не таким правильным, как крещение в церкви? Она опять отвечала уклончиво.
Но Хэмиш, рожденный в горах Шотландии, лучше понимал, что говорит старуха, и недовольно ворчал у него в голове.
– А лицо? Теперь вы, наверное, можете мне о нем рассказать, ведь мисс Оливия умерла, – не сдавался Ратлидж. – Ей уже ничто не грозит.
Глаза старухи затуманились, и она недовольно буркнула:
– Так утверждаете вы.
Промучившись со старухой еще немного, Ратлидж махнул рукой и отправился в деревню. Повинуясь внезапному порыву, остановился у церкви. Тяжелая западная дверь была заперта, но дверь поменьше, в портике, оказалась открытой. Он поднял засов и вошел. Внутри было промозгло; от камня тянуло могильным холодом. Какое-то время он постоял, осматриваясь, любуясь арками и мощными колоннами. Церковь показалась ему красивой, но обычной. Пропорциям не хватало совсем немного до совершенства. Резьба, в отличие от ангела на кладбище, была прочнее, более земной, более устрашающей и не такой изящной. Нечто похожее ему доводилось видеть в Нормандии.
Он прошел по центральному проходу, оглянувшись на викторианский орган на хорах, хоры были простые, с сиденьями из мореного дуба. Затем постоял у каменного алтаря, довольно красивого, старинного, – похоже, его перенесли из старого монастыря, слева от него помещалась восьмиугольная часовня, в которой нашли свой последний приют умершие Тревельяны.
Вдали, в тени, стояла старинная фигура рыцаря; на стенах висели таблички с именами мертвецов, которые покоились внизу, в склепе. Очень красивый мраморный саркофаг, рассчитанный на двоих, хранил останки родителей Розамунды Тревельян. Согбенные плачущие фигуры по углам символизировали земной траур. В арке над саркофагом плыл пышно одетый херувим с трубой. Сбоку от первого стоял саркофаг поменьше; его высекли как будто из целой плиты алебастра и покрыли изящной резьбой в виде цветов и птиц, которая больше приличествовала свадебной беседке, чем пристанищу мертвых. Фигуру в саване наверху едва можно было разглядеть; она как будто таяла, прикасаясь к мрамору. Но сверху, у головы, саван был приоткрыт; вглядевшись, Ратлидж увидел красивое женское лицо, обрамленное вьющимися волосами. Он понял, что перед ним Розамунда.
В ее фигуре угадывались красота и сила, достоинство и любовь. И теплота. Женщина, которая могла многое подарить. Ей было что дарить своим близким. Несмотря на то что она потеряла трех мужей и двоих детей, она ни разу не оступилась. Даже в смерти она оставалась столпом жизни…