Сейди заплакала; слезы бежали по ее белому, морщинистому лицу, образуя уродливые бороздки, скапливаясь в морщинах и не находя выхода.
Ратлидж тяжело дышал; его распирала черная, бессловесная ярость. Он подал старухе платок. Она кивнула с благодарностью, почти ничего не видя от слез. Затем Сейди осторожно промокнула лицо, и у Ратлиджа защемило сердце, потому что она плакала не по себе. Она по-прежнему плакала не по себе.
После долгого молчания Ратлидж спросил:
– Почему Оливия решила умереть? И почему Николас умер вместе с ней?
Сейди покачала головой:
– Если бы она хотела, чтобы вы знали, она бы вам сказала. В стихах. Так или иначе.
А ведь она и сказала – помоги ему Бог!
– Сейчас мне гораздо важнее выяснить другое. Говорила ли она что-то вам? – хрипло спросил Ратлидж.
– Ей не нужно было ничего говорить. Пусть я старая, слабая и толку от меня никакого, но когда-то я была еще ого-го, и сердце у меня не железное. Я все поняла и без слов!
– Кормак был влюблен в Оливию?
– По-моему, нет. Зато он ее смертельно боялся. Только ее он и боялся, и суеверия тут ни при чем! Мисс Оливия говорила, что он не верит в Бога, зато понимает: если умрет она, настанет конец и ему.
Впервые за долгое время Хэмиш ожил и заговорил так ясно, будто с самого начала сидел вместе с ними за столом. А может быть, из-за напряжения, которое держало его, как в тисках, сам Ратлидж произнес что-то вслух? Потом он уже ни в чем не был уверен.
«Тут она ошибалась; не ее смерть его прикончила, а смерть Николаса Чейни. А ее кузина Рейчел ничего не поняла и послала за Скотленд-Ярдом».
Сейди взглянула на него; больше ее глаза не были ясными и внимательными.
– Да, верно, – ответила она. – Его добила смерть мистера Николаса. Но как он мог оставить Николаса в живых? Николас удушил бы Кормака голыми руками, если бы что-то случилось с мисс Оливией. Как бы все ни было тщательно проделано. Наверное, двадцать лет Кормак только поэтому и выходил сухим из воды. Мисс Оливия не хотела, чтобы Николаса повесили! Нет, они должны были умереть вместе. Больше мистеру Кормаку в нашем мире надеяться было не на что.
Ратлидж записал слова Сейди, а потом, когда они выпили еще чаю и старуха немного приободрилась, она с его помощью перечитала свои показания и дрожащей рукой расписалась внизу каждой страницы.
Вот теперь можно идти в суд и представить все необходимые доказательства! Кроме одного… Его Стивен не положил в коробки с архивом Оливии, потому что самое важное доказательство было связано с историей семьи Фицхью.
Ратлидж вошел в рощу. Было поздно; он с трудом справлялся с собой и слушал собственные шаги. Его подошвы скрипели на камнях и земле, как мельницы богов. Медленно, но верно… хотя он не хотел медленно, сейчас он хотел расплаты, кровавой, окончательной, в основе которой лежала месть.