– Значит, вы не ночуете в Тревельян-Холле?
Кормак вздохнул:
– Я попросил миссис Трепол приготовить мне спальню, но не вынес тамошней тишины. Меня приютили знакомые в Первелли.
– В том месте, куда поехали миссис Харгроув и ее муж?
Кормак с удивлением посмотрел на Ратлиджа:
– А разве Сюзанна тоже здесь? Даньел клялся, что больше не отпустит ее из Лондона до родов. Но Сюзанна всегда была упрямее, чем кажется на вид. Если она чего-то хочет, он не способен долго ей сопротивляться. Скорее всего, она остановилась у Битонов. Она училась в школе с Дженни Битон, то есть тогда Дженни Трокмортон.
– Ваша сестра тоже слышать не хочет о возобновлении дела. По ее словам, двойное самоубийство – происшествие и без того позорное. Ей не хочется, чтобы ее ребенок принадлежал к семье, на которую падает подозрение в убийстве.
Кормак ухмыльнулся:
– Мне говорили, что беременные женщины часто бывают раздражительными.
– А вы не были женаты?
Кормак подошел к воде и, повернувшись к Ратлиджу спиной, подобрал камешек и бросил его в воду.
– Нет, – не сразу ответил он. – Я не женат. Как и у Рейчел, у меня на сердце незаживающие раны.
Хэмиш снова ожил; Ратлидж изо всех сил пытался не обращать на него внимания.
– Я пока не нашел никаких доказательств преступления, – сказал он. – Но очень хотелось бы выяснить, почему умер Николас Чейни. Точнее, понять… Мне все еще трудно согласиться с вашим предположением, что Оливии просто не хотелось уходить одной.
Кормак подошел ближе к Ратлиджу. Шелест волн стал громче: приближался прилив.
– А кто их знает? – устало ответил он. – Возможно, их смерть имела какое-то отношение к ее стихам. Или к тому, что было известно Николасу о ее жизни. Или Оливия боялась, что Николас может кое-что предать огласке после того, как ее не станет… А может быть, все объясняется самой обыкновенной жестокостью.
– Если Оливия так хотела сохранить свои тайны, зачем завещать свой литературный архив Стивену? Ведь вам наверняка известно о ее прошлом почти столько же, сколько и Николасу. А может, и больше. Убив его, она не унесла свои тайны с собой в могилу.
– Да, но Оливии было прекрасно известно, что я занимаю достаточно высокое положение в Лондоне. И пойду на что угодно, лишь бы избежать скандала, который может повредить моей репутации в Сити. Вряд ли вы думаете, что я с радостью готов извлечь из шкафа семейные скелеты на всеобщее обозрение! В одном ее стихотворении есть строки о тайнах, которые «хранят до могилы». Она называет их «последней надеждой раба и хозяина, последним оплотом против неба и ада, воскресением, когда душа выкрикнет то, чего боялись язык и разум, надеясь, что никто ничего не узнает, хотя надеяться не на что было». – Процитировав отрывок, Кормак пожал плечами. – По одному моему слову пересылаются тысячи фунтов; подписываются контракты, инвесторы вкладывают деньги… Я верен своему слову, и мои партнеры на меня рассчитывают. Если я расскажу о прошлом Оливии, хуже будет не ей, а мне. Ей гораздо легче было погубить меня, чем мне – ее.