И все же факты, каждый по отдельности или вместе взятые, не служат достаточным доказательством вины в зале суда. В то время, когда погибла Анна, Кормак был мальчишкой; возможно, память сыграла с ним злую шутку. А коллекция… Хороший адвокат возразит, что Оливия имела законное право хранить у себя золотые вещицы, когда-то принадлежавшие ее родственникам. Они могли сами подарить их ей. Она могла украсть их еще в детстве или выиграть в споре. Сами по себе, лишенные убедительных доказательств, трофеи не могут считаться плодами преступления.
Возможно, признание находится в ее архиве. Пусть и косвенное – скажем, зашифрованное в стихах. Поэтам и писателям позволены литературные вольности. Даже если Ратлидж и найдет в бумагах Оливии нечто подозрительное, обнаруженные улики никто не признает решающими.
Кто из живых способен дать ему требуемые доказательства? Кто станет серьезным, непререкаемым свидетелем в зале суда?
Он отправился на поиски одного из них.
Констебль Долиш заканчивал завтракать в светлой, просторной кухне; он вышел в гостиную. Оказалось, что ему довольно трудно понять, на что намекает Ратлидж.
Проснулся и Хэмиш. Он зловеще предсказал: Ратлидж еще пожалеет, что остался в Корнуолле. Хэмиш проклинал ослиное упрямство Ратлиджа.
– Значит, вас интересует отец мистера Николаса?! – недоверчиво переспросил Долиш. – И отец мистера Стивена? Что вы, сэр, они жили задолго до того, как я надел форму! Джеймс Чейни нечаянно застрелился в собственной оружейной, когда чистил револьвер. Все знали, что он винил себя в пропаже Ричарда… Он очень тяжело все воспринял. Теперь уже никто не скажет, случайно или нарочно он в тот день нажал на спусковой крючок. Коронер вынес вердикт: смерть в результате несчастного случая. И миссис Чейни, сама не своя от горя, поблагодарила его. Думаете, мистера Чейни могли застрелить жена или кто-то из детей? – Долиш покачал головой. – Да я скорее поверю, что моя жена приставит пистолет к моей голове! Вы не знали ее, сэр! Ну а дети… они тогда были еще маленькие и не способны на такое зло. И потом, ни один человек в здравом уме не позволит маленькому ребенку играть с оружием, тем более с заряженным.
– Ну а смерть Брайана Фицхью?
– Он поехал верхом к морю, конь сбросил его. Падая, он ударился головой о камень, упал в море лицом вниз и захлебнулся. Никто из близких не знал, что с ним случилось. Коня тоже пришлось пристрелить; его сломанная нога застряла между камнями. Мистер Кормак рыдал над ним, как младенец, и обнимал его за шею. Потом Уилкинс пристрелил коня из пистолета… Мисс Оливия смотрела на мистера Кормака так, словно он сошел с ума. Но мистер Кормак сам вырастил и воспитал коня; за двенадцать лет в их конюшне не было лучшего трехлетки.