На улице приземлился госпитальный флаер. Матти пытался встать на ноги, но его, не слушая возражений, быстро уложили на носилки. Я вышел следом, чтобы пояснить врачу особенности ранения и донести до него информацию о том, что именно я вводил раненому. Как раз к этому моменту успел помощник нашего полковника. Матти представил нас друг другу, получил в ответ пожелания быстрее выздоравливать и отбыл лечиться.
Ветер меж тем, усиливался. Что интересно, порывов не было вообще. Он дул ровно, словно был искусственно отрегулирован и настроен на определённую скорость. Я раньше подобное встречал только в аэродинамической трубе.
Помощник руководителя департамента оказался моим ровесником в звании капитана. Звали его Антеро, а когда он сказал, что его фамилия Корхонен, я долго смеялся. Увидев его недоумение, пояснил, что моя фамилия — Петров. Теперь рассмеялся он. Дело в том, что фамилия Корхонен, в Финляндии так же широко распространена, как Петров в Союзе Российских Государств. Обе на втором месте.
Войдя, я представил Антеро и Иннокентия друг другу. То, как они знакомились, меня сначала несказанно удивило. Антеро, неожиданно для меня, подставил руки ладонями вверх, а Иннокентий тут же запрыгнул на них, потёрся об его щёку и заглянул в глаза. Потом невозмутимо устроился на его левой руке, и подставил шею для чесания. Это было нечто! И тогда я понял, в чём причина. Корхонен вовсе не был глухим (фамилия Корхонен происходит от «Корхо» — глухой). Он был одним из нас. Эмпатом. И, судя по всему, мог не только слышать, но и транслировать эмоции.
Котяра, в отличие от меня, его раскусил сразу. Мы с Антеро переглянулись, я кивнул ему на диван и мы уселись таким образом, чтобы могли чесать Иннокентия одновременно.
Капитан объяснил причины своей задержки. Арбалетчиков взяли всех троих. У них получилось сделать только по одному выстрелу. Перезарядить оружие уже не дали. Главаря тоже повязали. Разведчики. Немножко помяли, но не существенно. Вот его потрошением капитан и занимался в тот момент, когда его вызвали к нам.
— И что теперь с ними будет, — спросил я.
— Судить будем. Покушение на жизнь человека, даже неудавшееся, это очень серьёзное преступление. У нас они чрезвычайно редко встречаются. Не эти люди давали человеку жизнь и не в их праве её отнимать. А попытка ликвидировать одного из первых лиц государства и навязать обществу свою волю — это уже терроризм. Со всеми вытекающими.
— И что их ждёт?
— Тут без вариантов. Эти люди, если их можно так называть, опасны для общества. У нашей цивилизации и так не слишком благополучное реноме среди старых галактических рас. Многие считают, что мы ещё не слишком далеко ушли от животного мира.