Мамай с большим нетерпением торопил утро и победу над строптивым врагом, ибо подсознательно угадывал в Димитрии судью, выбранного историей сказать «нет!» разбойной политике ханов. Димитрий тоже торопил утро, но по другой причине: союзники Мамая двигались к Дону. Сомнения его давно ушли прочь, остались спокойствие и решимость.
Два человека, не видя друг друга, стояли по разные стороны ничейной полосы, словно на берегах черной реки, в которой с пугливым шорохом текло время.
Костры Орды медленно угасали в тумане, наползающем с Непрядвы и Дона.
VI
Боевые трубы запели в белой мгле, им отозвались зычные голоса начальников, и войско встало. Кашевары, поднятые затемно, уже тащили большие котлы с горячим варевом прямо в сотни. Завтракали скоро, но обстоятельно, досыта — никто не знал, когда придется полдничать, да и придется ли? Близко за туманом стояла Орда.
Димитрий снова объезжал большой полк. Сквозь редеющий белый сумрак проглядывали все десять рядов рати, воины кличем приветствовали государя, Димитрий лишь поднимал руку, но не останавливался, не звал начальников. Может быть, он проверял порядок, может быть, в решительный час хотел занять новой душевной силы у этой великой русской рати, или себя показать воинам, чтоб запомнили и его белого Кречета, и белоснежную ферязь, и сияние золотых доспехов — все, что станет частью великокняжеского знамени, будет издали светить им надеждой, потому что взоры их в битве не раз обратятся туда, где встанет дружина государя. Тупик ехал рядом с князем, приотстав на полкорпуса лошади, за ними шел плотно сомкнутый отряд из двадцати молчаливых витязей, поименно названных Боброком. Разномастные сильные кони, булатная сталь кольчужных панцирей, в рысьих глазах под надвинутыми шлемами — полная отрешенность от самих себя и готовность на все ради дородного всадника на белом иноходце.
Туман… Это посерьезней ночной темени — ту можно разогнать факелами, а туман и солнце не берет. Заставы молчат. Молчит и передовой полк, — значит, Орда еще воюет с бараниной или строится к битве. Димитрий с тревогой посматривал в сторону Дона, откуда временами приходило слабое дуновение, искал едва различимое косматое пятно солнца. Минули большой полк, когда Тупик, оглянувшись, обрадованно сказал:
— Государь, смотри!..
Над разорванной пеленой, золотясь в лучах, проглянули полковые стяги, и тотчас ощутимо дохнуло ветром; молочное море колыхнулось, заклубилось, потекло мимо; где-то вдали заржали кони, в другой дали отозвались другие…
— Пора! — князь заворотил иноходца.