Кандидатуру каждого директора ФБР со времен Гувера утверждал сенат на срок десять лет по усмотрению президента. Буш мог действовать по рекомендации своего министра юстиции и убрать Сешнза с должности до того, как следующий президент будет введен в должность 20 января. Или он мог ничего не делать и предоставить Биллу Клинтону решать эту проблему. Он решил оставить эту проблему новому президенту — недобрый подарок на прощание.
Заняв заносчиво вызывающую позицию, Сешнз отказался признать обвинения. Он сделал вид, что не слышит призывов уйти с поста, хотя они шли из самого Бюро. Прошли шесть месяцев — шесть решающих месяцев, в течение которых пребывающий в состоянии шока и не обладающий никакой властью человек был изолирован в своем кабинете в ФБР.
Способность командовать и руководить ФБР не оказалась среди талантов президента Клинтона. Сешнз сидел, молча выражая свое неповиновение. Первые два кандидата Клинтона на пост министра юстиции быстро провалились. Оба они в нарушение закона нанимали нелегальных иммигранток в качестве нянек детям. Без министра юстиции он едва ли мог уволить главу ФБР. После трех недель пребывания у власти 11 февраля 1993 года Клинтон сделал свой окончательный выбор: Жанет Рено — главный государственный обвинитель в Майами. Она стала первой женщиной — министром юстиции и дольше всех продержалась на этом посту в ХХ веке. Как и для президента, ФБР станет для нее источником постоянных огорчений.
«Когда я приступила к исполнению служебных обязанностей, я быстро узнала, что ФБР не знает, что в нем происходит, — позднее свидетельствовала Рено. — Правая рука не знает, что делает левая»[603]. На заре Интернета агенты жили в 64-килобайтном мире. К тому времени, когда в ФБР была принята на вооружение новая информационная технология, она уже была устаревшей. Рено с потрясением обнаружила, что в ФБР не умеют вести поиски по базам данных, вводить досье в компьютеризованную систему для хранения и извлечения информации. Периферийные отделения работали изолированно друг от друга и от штаб-квартиры. У агентов не было способа связаться друг с другом. Даже в элитной оперативной группе по борьбе с терроризмом картонные папки лежали штабелями на полу, потенциально потрясающие записи прослушанных разговоров оставались непрочитанными из-за нехватки переводчиков, образцы оставались нерассмотренными.
«Иногда я думала, что мы добились успеха, но затем мы находили что-то еще, не зная о том, что этого у нас нет, — сказала Рено. — Для ФБР было очень трудно решить эту проблему».