Тут имелась одна тонкость. Ее подруги порой жаловались на отсутствие вкуса у своих мужей и их неспособность купить хоть что-то приличное на Рождество или к дню рождения, но Харлан всегда делал правильный выбор. Даже скромнейший из его презентов показывал, какое большое значение он придавал тому, чтобы ей угодить. За их долгую семейную жизнь Анжелина пришла к простому пониманию: муж много думал о ней, она всегда жила в его мыслях, и маленькие сувениры были всего лишь редким материальным воплощением ее глубокого и неизменного присутствия в его жизни.
Поэтому в день сезонной вылазки она, в свою очередь, готовила к возвращению Харлана вкусное жаркое и пекла пироги с персиками или яблоками, его любимые, не слишком сладкие, с хрустящей поджаристой корочкой. Они вместе ужинали, разговаривали, а позже занимались любовью, поскольку он относился к ней с тем же юношеским пылом.
Он по-прежнему обожал ее, даже когда она уже редко понимала, кто тот человек, что так ее любит.
В тот день дороги предательски обледенели, и Харлану пришлось тащиться в частную лечебницу на скорости, едва превышавшей скорость пешехода, причем пешехода преклонного возраста. Он испытал огромное облегчение при виде красно-кирпичного здания приюта, замаячившего наконец на фоне чистого голубого неба. На кустах и деревьях еще горели китайские фонарики, а слежавшийся снег покрывала сеть следов птиц и мелких млекопитающих. Со временем неотвратимость собственной смерти начала тяготить Харлана, и он вдруг обнаружил, что вождение машины дается ему уже не так легко. Ему не хотелось умереть раньше Анжелины. Разумеется, он не сомневался, что если такое случится, то их дочь позаботится о ней, поскольку Мариэль была доброй девочкой. Но Веттерс знал, что в редкие моменты прояснений его жена находит утешение в его повседневных визитах, и ему не хотелось усиливать ее смятение своим отсутствием. Он должен ездить осторожнее как ради нее, так и ради самого себя.
Стряхнув на крыльце снег с ботинок, Харлан вошел в приемную и поприветствовал Эвелин, хорошенькую темнокожую медсестру, которая дежурила в регистратуре с понедельника по четверг и каждую вторую субботу. Харлан на память знал расписание работы всех медсестер, и они, в свою очередь, могли сверять часы по времени его приезда или отъезда.
— Добрый день, мистер Веттерс. Как нынче идут ваши дела?
— По-прежнему сражаюсь за справедливое дело, мисс Эвелин, — как обычно, отвечал он. — Правда, сегодня на первом плане холод. Вы замерзли?
— Ужасно. Брр!
Харлан иногда задавался вопросом, не мерзнут ли темнокожие люди сильнее белокожих, но из вежливости никогда об этом не спрашивал. Он полагал, что это один из тех предметов, которым суждено остаться для него загадкой.