— Как моя старушка?
— Она провела тревожную ночь, мистер Веттерс, — сообщила Эвелин. — Клэнси посидел с ней немного и успокоил, но она плохо спала. Хотя когда я в последний раз к ней заходила, она дремала, значит, ей стало получше.
Клэнси работал только в ночные смены. Этот здоровяк неопределенной национальности обладал несоразмерно маленькой для своего тела головой и взирал на мир глубоко запавшими глазами. Впервые Харлан увидел Клэнси, когда тот в обычной одежде выходил из приюта, и старик в тот миг невольно испугался за свою жизнь. Клэнси выглядел как преступник, сбежавший из тюрьмы строгого режима, но, узнав его получше, Харлан обнаружил, что при грозной наружности у здоровяка добрейшая душа и безграничное терпение к престарелым подопечным, даже к тем, которые, подобно жене Харлана, часто пугались своих собственных супругов и детей. Близость Клэнси действовала как успокоительная таблетка, причем с минимальными негативными последствиями.
— Спасибо, что держите меня в курсе, — сказал Харлан. — Можно я пройду и посмотрю, как она там сейчас?
— Конечно, мистер Веттерс. Позже я принесу вам горячего чая с печеньем. Возможно, вам с женой захочется погреться и перекусить.
— Безусловно, мы были бы вам очень благодарны, — дрогнувшим голосом произнес Харлан.
От искреннего беспокойства этой молодой женщины у него защипало в горле, как обычно бывало, когда кто-то из персонала оказывал им подобные знаки внимания. Веттерс понимал, что оплачивает их услуги, но ценил то, что они не ограничивались служебными обязанностями. Он слышал, какие ужасные истории происходят порой даже в самых дорогих приютах, но никто здесь не дал ему ни малейшего повода для недовольства.
Старик быстро прошел по теплому коридору, стараясь не обращать внимания на боль в суставах и сырость в левом ботинке. Подметка слегка оторвалась. Раньше он этого не замечал. Хотя достаточно было бы пары стежков, чтобы пришить подошву. Веттерс жил экономно, главным образом по привычке, но также стремясь обеспечить оплату услуг в этом приюте, чтобы его жена смогла провести тут остаток своих дней. Он не истратил попусту ни цента из денег, взятых из таинственного самолета, хотя при мысли о них всегда противно сводило живот. Годы спустя он все еще ждал зловещей руки на своем плече, стука в дверь или голоса власти, облаченной в униформу, сообщавшего, что с ним хотят побеседовать об одном самолете…
В тот день он оказался единственным посетителем. По-видимому, состояние дорог удержало дома большинство людей, и сейчас Харлан видел, как одинокие пациенты дремали в креслах, смотрели телевизор или просто глазели в окна. Никто не вел даже тихих разговоров. Вокруг царила своего рода монастырская тишь. В одном крыле лечебницы, доступ в которое открывался с помощью набора определенных цифр на входной панели закрытой двери, жили наиболее беспокойные пациенты, склонные бродить по зданию в периоды замешательства или страха. Жена Веттерса находилась здесь уже пару лет, но по мере усиления болезни Паркинсона ее способность к блужданиям снизилась, и сейчас Анжелина не могла без посторонней помощи встать с кровати. Пожалуй, Харлан даже радовался тому, что она жила в открытых палатах: запертое крыло, при всех его удобствах, сильно смахивало на тюрьму.