Но они не были столь наивны, чтобы думать, будто кража сойдет им с рук, если они признаются в этом Дарине Флорес или ей подобным. А раскрытие правды о том, что им известно местонахождение самолета, наверняка лишит их покоя до конца дней. Даже признание самого факта существования рухнувшего самолета грозит им большой опасностью, поскольку оба читали те списки, и некоторые из имен еще всплывали в памяти Харлана. Он мог назвать их в случае необходимости. Не все, но многие. Достаточно, чтобы его пожелали убить.
Но этот тип приперся сюда, скорее всего, из-за денег. Его заинтересовали именно доллары. Вероятно, Харлан с Полом все-таки действовали не так осторожно, как планировали.
— Что вам нужно в палате моей жены? — спросил Веттерс. — Посторонним сюда входить не полагается. Только родственникам и друзьям.
Толстяк подошел к жене Харлана и погладил ее лицо и волосы. Пальцы скользнули к ее губам, и внезапно он нагло их раздвинул. Анжелина пробормотала что-то во сне и попыталась повернуть голову. Пара бледных пальцев влезла в ее рот, и Харлан увидел изогнутые сухожилия на руке мерзкого урода.
— Я велел вам сесть, мистер Веттерс. Если вы не хотите, чтобы я вырвал вашей жене язык.
Харлан опустился на стул.
— Кто вы такой? — спросил он.
— Меня зовут Брайтуэлл.
— Что вам от нас нужно?
— Полагаю, вы знаете.
— Ну и ну! Откуда мне знать? Я хочу, чтобы вы убрались отсюда, и тогда я постараюсь ответить на все ваши вопросы, но в итоге вы все равно убедитесь, что зря потратили время.
Брайтуэлл продолжал поглаживать волосы Анжелины, и на вылезшем из рукава пиджака запястье Харлан увидел татуировку в виде трезубца.
— Насколько я понимаю, ваша жена страдает от болезней Паркинсона и Альцгеймера?
— Верно.
— Должно быть, из-за этого у вас масса проблем. — В его голосе не прозвучало и намека на сочувствие.
— Скорее у нее, чем у меня.
— О, я ни за что не поверю, что вы говорите правду.
Брайтуэлл глянул на спящую женщину. Он вытащил пальцы из ее рта, обнюхал их, а потом облизал кончики своим необычным заостренным языком, напоминающим кусок сырой печенки. Другую руку толстяк положил на лоб Анжелины. Бормотание стало громче, как будто ее встревожило давление его руки. Но она не проснулась.
— Взгляните на нее: она едва осознает сама себя, и я подозреваю, что большую часть времени она не понимает также, кто вы такой. Той, кого вы любили, уже давно нет. Осталась лишь оболочка, бессмысленная обуза. Милосерднее для вас обоих было бы, если бы она… тихо скончалась.
— Ничего подобного, — возразил Харлан.
Брайтуэлл улыбнулся, и его жестокие темные глаза пристально взглянули на собеседника, казалось, проникая в сокровенные грешные мысли. И хотя губы толстяка даже не шевельнулись, в голове Харлана прозвучал шепот: «Лжец». Не в силах вынести взгляд собеседника, пристыженный Веттерс уставился в пол.