Что уж говорить о непосвященных, у которых при получении сигнала «Валькирия», да еще связанного с неподтвержденными заверениями о гибели фюрера, вообще опустились руки».
«Этот разнобой, пассивность, местами откровенная трусость смущали меня более всего и в то же время я испытывал что‑то похожее на энтузиазм от того, что встал на правильную сторону.
Так можно сказать по–русски, дружище? Или лучше, сделал правильный выбор».
Что я мог ответить барону? Даже при некоторой стилистической косолапости «правильной стороны» смысл фразы был предельно ясен.
Я попросил его не отвлекаться.
« …мои товарищи по управлению и, прежде всего, Радке, наоборот, проявили максимум смекалки. Майор первым предложил присоединиться к тем офицерам, кто косо поглядывал на «предателей».
Таких в министерстве было большинство. До поры до времени сторонники фюрера выжидали, ставили палки в колеса, особенно на узле связи, где дежурные до такой степени запутывали телеграммы, что понять их смысл было невозможно, особенно если на местах не было особого желания их понимать. Но как только гнусное слово «предательство» обрело свой подлинный смысл, мы приступили к решительным действиям.
Я первым предложил освободить генерал–полковника Фромма – пусть он либо подтвердит, либо отменит приказы вконец разбушевавшихся Ольбрихта и Штауфенберга. Никому из нас не хотелось быть обвиненным в пособничестве преступникам. Пример майора Ремера, который после разговора с фюрером в одночасье стал полковником наглядно продемонстрировал, что могло нас ждать, промедли мы еще пару часов.
Мы толпой бросились на третий этаж, ворвались в кабинет Фромма, где застали всю эту шайку: Ольбрихта, Вартенбурга, Герстенмайера. Штауфенберга, а его подручного Хефтена обстреляли в коридоре. Бросившегося спасаться Гёпнера схватили на лестнице. Где‑то после 23.00 по приговору тут же созданного военного трибунала Ольбрихт, Штауфенберга и еще двое осужденных были расстреляны во дворе министерства…»
Из воспоминаний Алекса–Еско фон Шееля, надиктованных на видеокамеру:
« …около пяти утра мне наконец удалось добраться до квартиры в Моабите, где укрывался Первый. Убежище было надежное, тем более, что этот адрес был передан мне из Москвы и я лично зарегистрировался у блокляйтера.
Первый всегда был отчаянным парнем. На отдых он не дал мне и минуты – заявил, железо следует ковать, пока оно горячо. Наступил решительный момент, его нельзя упустить.
– … воззвание с головой утопит Штромбаха. Не думаю, чтобы он где‑то зафиксировал его, иначе как бы он мог шантажировать меня. Он созрел для вербовки. В абвере сейчас начнется такая свистопляска, что только держись! Если мы упустим момент и Артист сумеет выкрутиться, достать его будет нелегко. Сегодня или завтра он пойдет на все, даже поставить подпись на собственном смертном приговоре, если ему будет обещана отсрочка, а уж о сотрудничестве, да еще за деньги, говорить нечего!..