Ни намека на реакцию.
— Теперь мы знаем, что капитан Фани Фик был прав. Эстеллу Стейн убили вы, — продолжала Мбали, потому что именно это полчаса назад сказала ей по телефону психолог Илзе Броди.
Их подозрения подтвердились.
Брехт выпрямился, лицо его перекосилось от омерзения.
— Нет! — закричал он. — Нет! Убийца Эстеллы по-прежнему рыщет на свободе, а вы чем занимаетесь? Что? Вы берете взятки и смотрите сквозь пальцы на настоящие преступления! Вы губите честных людей! Ломаете чужие жизни… Вот чем вы занимаетесь! — К удивлению Гриссела, в глазах Брехта появились слезы — слезы ярости. — Фик сломал мне жизнь. Он лишил меня будущего, обокрал меня! Не я убил его, а он убил меня!
— Как вы можете так говорить?
— Как я могу так говорить? Суд признал меня невиновным. Но в мире нет справедливости! На работе на меня косились. Прохожие, люди за соседними столиками в ресторане, знакомые девушки, мать Эстеллы… все считали меня виновным! Думаете, я боюсь тюрьмы? Да я давно уже в тюрьме! Я потерял все! Мне пришлось уволиться и работать на подонков вроде де Воса. Никто не желает иметь со мной дела. Вот моя тюрьма! А что Фани Фик? После того как он несправедливо обвинил меня, его даже повысили, перевели к «Ястребам». Вот оно, ваше правосудие! Вот как работает ваша система!
Звякнули наручники — он попытался развести руками.
— Я рад, что застрелил его. Я рад, что он умер. В следующий раз вы хорошенько подумаете, прежде чем обвинять в преступлении честного человека!
Гриссел поспешил указать Брехту на нелогичность его доводов:
— Но ведь вы сами поступили точно так же. Бросили тень на Макара Котко. Вы утверждали, что он убил Ханнеке Слут, а он ее не убивал.
— Нет, ее убил он! Неужели вас тоже подкупили, пока вы работали с Африкой?
— Может, позвать представителей прессы? Попробуйте убедить их в своей правоте!
— Никого вы не позовете.
— Позову. Только вы ничего не докажете. Потому что доказательств у вас нет.
— Есть! — в отчаянии воскликнул Брехт. — Ханнеке Слут приходила ко мне. Она знала о том, как он пытал людей. Она знала, чем занимается его фонд! Я показал ей документы. У них есть «свои» политики и полицейские, они держат их на зарплате! А мне приходилось проводить эти платежи. Ханнеке сказала: то, что случилось со мной, — позор. Она считала: кому-то надо рассказать СМИ о Котко, чтобы ради разнообразия хоть раз арестовали виновного. Он убил ее, потому что не хотел, чтобы правда о нем выплыла на поверхность.
— Кому-то надо рассказать СМИ? И вы думали, что Ханнеке Слут сама поступила бы так? При том, что ее фирма собиралась заработать на контракте с Котко пятнадцать миллионов?