Волна деникинцев затопила форт, увлекла за собой штурмовиков, перекатилась через баррикаду, через одну, другую, столкнулась с валом австро-венгров и разметала его, смяла, отбросила, как отбрасывает мощный паровоз вставших на его пути людей. Штыковую атаку деникинцев никто не выдерживал.
— Они сдаются. Не стреляйте, — разнеслось по форту.
Австро-венгры побросали оружие. Что-то сломалось в них. Они не хотели больше сражаться, понимая, что смысла в этом нет. Тела поникли, лица стали безжизненными, как у мертвецов.
Выстрелы затихли, остались только стоны.
Штурмовики переводили дыхание, хватали жадно воздух, точно это был самый лучший напиток в мире.
К Мазурову подошел офицер деникинцев.
— Лейтенант Клашевский, — представился он, приставив пальцы к виску.
— Майор Мазуров. Спасибо вам. Еще пару минут — и все.
— Не за что, господин майор. Вы все сами сделали. Нам-то и потрудиться почти не пришлось. — Он видел многое, но такое, что увидел сейчас, — никогда, и это ясно читалось в его глазах. — Простите, но на всех этажах то же самое, что и на этом?
— На втором убитых меньше, а что на третьем, я не знаю. Мы не дошли до него. Но мы применяли иприт, а австро-венгры спали в это время.
Клашевский кивнул.
— Как там? — Мазуров ткнул в дверной проем.
— Все хорошо, — сказал лейтенант, — мы их тесним.
Впереди опадала стена огня, но Страхов все же боялся задеть ее, боялся, что осколки и куски вырванной земли разобьют его аэроплан, и поднял его чуть выше, откуда люди казались крохотными, точно это оловянные солдатики, расставленные для игры мальчишками. Многие из них повалились, лежали на земле темными точками, и даже когда взрывы утихли и начал рассеиваться дым, они не поднимались, будто любое движение выдаст их, и тогда на них обрушатся новые снаряды.
Прежде чем затихнуть, орудия форта сделали еще один залп и подняли к небесам стену огня уже позади аэроплана Страхова.
Бесформенными нагромождениями оплавленного металла стояли догоревшие танки.
Австро-венгры все еще продолжали вжиматься в землю, но там негде было спрятаться от жужжащих осколков, наполнивших воздух стаями раздраженных шершней, ищущих свою добычу, чтобы впиться в теплое тело и навсегда затихнуть в нем.
Потом люди стали шевелиться, медленно подниматься, но не в полный рост, а низко припадая к земле и вслушиваясь — не появится ли этот противный звук, когда острый нос снаряда таранит воздух. Но они не там искали смерть. Она пришла не из форта, а с небес. К земле их прибил пулеметный огонь, хлестнул, точно плетью, предательски, сзади, потому что аэропланы, развернувшись и выстроившись в линию, напали на австро-венгров с тыла.