И Огурцов согласился! И все завертелось, закрутилось в бешеном темпе! Судорожные сборы — супруга прибежала с работы, охая и ахая, помогла собраться! — прыжок в машину… начальство… документы… билеты… деньги… аэропорт и самолет…
И тут Огурцов замер! Его сердце, гулко ухнув, провалилось куда-то далеко вниз, до самой земли, а все посторонние мысли исчезли, ибо прошедший по проходу мужчина чуть повернул голову вправо, и Огурцов увидел его четкий профиль! Это был профиль Посохина! Огурцов откинулся на спинку сиденья и смахнул пот со лба.
«Посохин… откуда?.. он же в психбольнице… он не мог… — растерянно думал доктор, — там режим… ему суд «принудительные меры медицинского характера» определил, а это не одним годом пахнет… А может, это не он? — думал Огурцов. — Надо сходить и посмотреть», — однако никак не мог себя заставить подняться с места.
«А вдруг он специально сел в этот же самолет, чтобы отомстить мне? Взорвет?» — думал он, чувствуя, как пот стекает по лицу и шее. Потом, поняв, что это уже паранойя, он решительно встал и пошел вперед, к тому месту, куда уселся Посо… то есть тот мужчина. Пройдя чуть вперед от того кресла, где сел «Посохин», Огурцов оглянулся. Мужчина сидел и спокойно читал какой-то журнал. Потом, видимо, краем глаза заметив остановившегося человека, поднял голову и вопросительно глянул в глаза Огурцова. Тот едва сдержал громкий вздох облегчения. Это был не Посохин. Он был чем-то похож, но явно не он…
— Что с вами? — раздался сзади женский голос. — Вы что-то хотели?
— Да, водички, минералки желательно, — ответил он стюардессе.
— Минуточку, проходите на свое место, я сейчас вам принесу. — И Огурцов пошел назад, краем глаза увидев, что мужчина снова уткнулся в свой журнал и никакой заметной эмоциональной реакции по поводу прихода-ухода Огурцова так и не проявил.
«Вот шизофреник, вот псих, — ругал он себя, усевшись в кресло, — так и действительно можно… того!»
А все треволнения начались после того громкого дела Посохина и убийства неустановленной женщины в подъезде соседнего дома. Когда Посохина задержали, с ним, конечно, работали, но работали так, для галочки, ибо алиби его было безупречным. В итоге к зиме Посохин был направлен в «психиатрический санаторий», розыск другого убийцы был приостановлен, и Огурцов, побывав по Посохину в качестве свидетеля на суде, потихоньку забыл про эти убийства, как и про десятки других, с которыми ему приходилось иметь дело по причине своей специальности. Так незаметно пролетела зима, началась весна. И вот однажды Огурцов, придя домой с работы — это было около четырех часов дня, — обнаружил на зеркале в прихожей конверт, на котором была единственная надпись: «Врачу Огурцову Д.И. — лично в руки». Сказать, что он сразу заподозрил неладное, он не мог: конверт как конверт, правда, без почтовых штемпелей. Он еще подумал, что это повестка в суд, и, вскрыв его, вытащил листочек бумаги, исписанный странным угловатым почерком с очень неровными буквами. Потом он об этом перестал думать, ибо прочитал: