– Уходим, – повторил Крапивин, останавливаясь.
– Конечно уходим, – улыбнулся Басов, – Только зачем по снегу в темноте бегать? Вот аппарат в рабочем состоянии. Как я понял, у нас на выбор несколько миров, в которые мы можем выйти. И уж там нас точно не догонят ни люди Селиванова, ни охрана объекта.
– Точно! – Крапивин быстрыми шагами вернулся к друзьям. – Куда будем уходить?
– Предлагаю для начала вытащить нашего общего друга из изгнания, – предложил Басов. – Ты же его вроде отсюда отправлял.
– Согласен, – кивнул Крапивин. – Дайте, пожалуйста, первый канал, Виталий Петрович.
– Первый? – не понял Алексеев. – Там же…
– Что там? – удивленно посмотрел на него Крапивин.
– Вы же туда Чигирева уводили. Разве вы его не…
Алексеев запнулся.
– Нет, – покачал головой Крапивин и, помолчав, добавил: – Хотя приказ такой был.
– Так он жив? – удивился Алексеев. – Я же слышал выстрелы.
– Вы и должны были их слышать, – ухмыльнулся Крапивин. – И остальные должны были слышать. Иначе и меня бы прикончили, и его бы так просто не оставили. Так что он там теперь от татаро‑монгольских захватчиков по лесам бегает. Надеюсь, выжил. Хотя не сладко ему, наверное, за эти месяцы пришлось.
– Но ведь постоянного канала не было, – заметил Алексеев.
– Что вы имеете в виду? – насторожился Крапивин.
– Когда установлен постоянный канал, время в обоих соединенных им пространствах движется одинаково, – принялся объяснять Алексеев. – Так функционировал этот канал: там прошел месяц – и здесь прошел месяц. А когда я выезжал по приказам руководства открывать другие окна, этот канал закрывался. А первый канал после вашего перехода я не задействовал.
– Что вы хотите этим сказать? – уточнил Басов.
– Что я могу провести вас в тот же момент, в который вы ушли, с точностью до двух‑трех часов, – торжествующе объявил Алексеев.
Сергей Чигирев сидел на опушке леса и наблюдал, как вдали горит Москва. Москва древняя, тринадцатого века, подожженная татарами Батыя. Еще не столица, еще только маленький городок Владимирского княжества. Ярость и отчаяние, которые он испытал, поняв, что заброшен в этот мир «в ссылку», уступили место усталости. Он уже не метался по лесу, не проклинал Крапивина и остальных участников эксперимента. Он тупо смотрел перед собой, а в голове крутилось только одно: «Никогда больше. Никогда больше не увижу Дарью. Никогда больше не увижу сына. Никогда больше не смогу предотвратить смуту. Никогда, никогда, никогда…»
Сзади донеслись шаги и треск веток. Чигирев инстинктивно встрепенулся и схватился за висевший у него на поясе кинжал. Обернувшись, он остолбенел. Из леса к нему приближалась странная троица. Впереди шли Басов и Крапивин в одеждах русских дворян времен Бориса Годунова и при оружии соответствующей эпохи, но за плечами у каждого болталось по автомату Калашникова, а у Басова за пояс еще был заткнут пистолет Макарова. За ними быстрыми шажочками семенил Алексеев в неизменном белом халате, накинутом поверх гражданского костюма, и со своей машиной под мышкой. Про себя Чигирев отметил, что за четыре часа, которые он не видел Крапивина, подполковник сумел обзавестись приличной бородой. Кроме того, он, как и Басов, был облачен в теплый кафтан и шапку, совсем не гармонирующие с окружавшим их летним пейзажем.