Теперь Селиванову отступать было уже некуда. Его спина уперлась в стену. Дико закричав, генерал сделал отчаянный выпад. И в тот же момент атаковал Чигирев. Два вопля слились в один, две сабли прошли параллельно друг другу и противники замерли. Сабля генерала скользнула мимо горла Чигирева и проткнула плечо. Клинок историка с силой вонзился в грудь Селиванова недалеко от сердца. Андрей Михайлович медленно провел глазами по всей длине убившей его сабли.
– Не‑мо‑жет… быть, – еле шевеля губами, произнес он.
Его левая рука разжалась, и кинжал с грохотом упал на пол. Чигирев сделал шаг назад, с противным чавкающим звуком извлек оружие из тела врага. Генерал мягко повалился к его ногам.
Чигирев обвел бессмысленным взглядом комнату, медленно повернулся и захромал к выходу. Когда он открыл дверь, то увидел, что прямо посередине комнаты стоит Басов с белобрысым малышом на руках.
– Посмотри, тятя пришел, – елейным голосом сказал Басов, указывая мальчику на Чигирева.
– Тятя, – ребенок протянул вперед ручонки.
– Игорь, я умираю, – еле прошептал Чигирев и рухнул на пол.
Басов быстро посадил начавшего хныкать ребенка на скамейку, подошел к историку, перевернул его на спину, осмотрел рану и негромко произнес:
– А вот умереть‑то я тебе не дам.
– Ну вот, кажется, вы и пришли в себя, голубчик.
Чигирев открыл глаза. Рядом с ним сидел мужчина в пенсне с седыми усиками и бородкой клинышком и с самым участливым видом взирал на историка. На незнакомце был белый халат, накинутый поверх костюма‑тройки, на шее болтался стетоскоп. Историк быстро огляделся. Он лежал в небольшой, чисто убранной больничной палате с белыми стенами и белыми же занавесками на единственном окне. В открытую форточку доносилось пение птиц. На подоконнике в стеклянной банке стояли полевые цветы. В нос ударил резкий запах каких‑то незнакомых медикаментов.
– Где я? – слабым голосом спросил Чигирев.
– Вы в больнице, голубчик. Я – заведующий этим отделением, профессор Михаил Аркадьевич Бронский. Как вы себя чувствуете?
– Неважно, – признался Чигирев, ощущая слабость во всем теле. – А где я?
– В больнице, – мягко улыбаясь, повторил Бронский.
– Нет, в каком городе?
– В первопрестольной, голубчик, – лицо Вронского просто источало радушие, – в Москве.
– А какой сейчас… год?
– У‑у‑у, да дело сложнее, чем я думал, – сочувственно произнес профессор и потрогал лоб больного. – Год сейчас тысяча девятьсот восьмой. Вы вообще что‑нибудь помните?
– Смутно. А кто меня привез сюда?
– Ваш друг. Басов, кажется, его фамилия. Вы ему по гроб жизни должны быть благодарны. Он, в общем, очень грамотно для непрофессионала сделал вам перевязку и предотвратил большую потерю крови. И выхаживал он вас весьма неплохо. Но у вас, к сожалению, начал развиваться сепсис. Очевидно, глубоко в рану попала грязь. Слава богу, что ваш друг вовремя обратил внимание на опасные симптомы и обратился к нам. Так что жизнью своей вы обязаны ему.