– Прости, воевода, – выступил вперед с поклоном Крапивин, – с тобой я лишь говорить хотел.
– Нынче у нас совет воинский, – неспешно ответил Шуйский. – И решения мы все вместе принимаем. Ежели предложить чего желаешь, то говори немедля. Я оттого тебя принял, что Федор за тебя челом бил. Но нынче нам недосуг.
– Слушаю, воевода, – снова поклонился Крапивин. – Дошел до нас указ твой от Кром отступать и до лета с самозванцем не биться.
– Ну, – нетерпеливо бросил Шуйский. – Что с того?
– Нельзя самозванца в покое оставлять, – напирал Крапивин. – Усилится он оттого неизмеримо. Пограничные земли уже все в него уверовали. Обозу нашему без сильной стражи ни к Кромам, ни к Рыльску не пройти, пограбят. За самозванца здешние жители. А ежели отступим ныне, так еще больше земель к нему переметнуться может.
– Ты, видать, себя умнее воевод числишь, – нахмурился Шуйский. – Ну, стояли мы под Рыльском, стояли под Кромами. Что же ты настолько проворен не был, что крепости сии не взяты? Сколько штурмов было‑то?! Скоро оттепель ведь. По распутице кто воюет? Вот подсохнет земля, и снова пойдем на самозванца.
– Верно говоришь, боярин, – спокойно ответил Крапивин. – А то что Рыльск мы не взяли… Сам ведаешь: пушкари самозванца меткой стрельбой осадные наши орудия к стенам подтащить не дали. Да только, думаю я, не в пушках дело. Крепко бьются люди самозванца, потому как веруют, что истинному царевичу Дмитрию служат. Оттого войска наши, даже после победы славной – аки мужик, что медведя поймал. Медведь‑то уж вперед пойти не может. Но и мы его побороть не в силах. Ну, наступит лето, что с того? Опять к крепостям подступим? Опять осаду учиним? А людишки здешние вновь из лесов нам в спину стрелять зачнут. А паны пограничные, коли слабость нашу учуют, вмиг границу перейдут и в нас ударят. А коли Смоленская земля под самозванца, как Новгород‑Северская, отдаться решит, помысли, что будет. Это война на годы. И война со своими же. А ляхи и свеи тем временем радоваться будут, что мы в усобице слабеем.
– И что же мыслишь делать? – усмехнулся Шуйский. – Али узрел ты, как нам самозванца в одночасье разбить?
– Сила мятежников в вере их, что служат они царевичу истинному. Убить самозванца надобно, и прекратиться тогда смута на Руси. Коли силой рать его не одолеть, так человек верный должен в стан его пройти и дело сделать.
Воеводы переглянулись.
– И кто же пойдет? – спросил Шуйский.
– Я пойду, – объявил Крапивин.
В палатке воцарилась тишина.
– Поверь ему, воевода, – снова вступил в разговор Федор. – Лазутчик он знатный. Там проходил, где другие попадались. Авось выйдет у него. Так малой кровью всю смуту окончим.