– Сергей Станиславович? – полуутвердительно обратился он к доценту.
– К вашим услугам, – легко поклонился Чигирев.
Незнакомец продемонстрировал ученому книжечку с двуглавым орлом и надписью «ФСБ РФ» и представился:
– Андрей Михайлович Селиванов, генерал‑майор. Если я не ошибаюсь, полгода назад вы привлекались в качестве эксперта к расшифровке рукописей архива царской семьи.
– Архива дома Романовых, – уточнил Чигирев. – Документы относились к концу шестнадцатого века.
– Значит, с условиями секретности знакомы, – констатировал Селиванов. – Нам снова нужна ваша помощь. Правда, в этот раз секретность будет выше, но и гонорар побольше. Вас устроит пять тысяч рублей за полудневную консультацию?
– Вполне. А когда нужно к вам приехать?
– Немедленно. – Глаза Селиванова стали жесткими.
– Неужели есть такие исторические документы, которые не могут подождать до завтра? У меня еще дела.
– Отложите их. Вы нам нужны немедленно.
Это уже прозвучало как приказ.
– Ну что ж, – сдался Чигирев, – я к вашим услугам.
Он быстро начал набирать на мобильном телефоне номер кафедры. Селиванов жестом пригласил доцента следовать за ним.
Когда Чигирев закончил, они уже спускались по лестнице. Селиванов заговорил первый:
– Как я понял из вашей лекции, вы сторонник демократии и западник?
– Вы слушали мою лекцию? – удивился Чигирев.
– Увы, только ее окончание.
– Вообще‑то да, – признался Чигирев. – Но разве успехи западных демократий не убеждают вас в том, что этот путь развития цивилизации наиболее перспективен?
– Сколько вам лет? – вопросом на вопрос ответил Селиванов.
– Тридцать два. А что?
– Вы видели только упадок советской системы, – с сожалением в голосе произнес Селиванов. – Поэтому для вас Запад ассоциируется с достатком и успехом, а СССР – с дефицитом и бытовой неустроенностью. Мы, старшее поколение, помним и лучшие времена. И вот мне, например, еще никто не доказал, что социалистическая система не имела шансов на выживание.
– Возможно, – пожал плечами Чигирев. – Но история распорядилась иначе.
– Это могла быть только трагическая ошибка. Да и ваше отношение к так называемому холопству небесспорно. Вы не думали, что это на самом деле цемент, спаивающий нацию?
– Для меня любая форма самоуничижения противна, – покачал головой Чигирев. – Человек должен прежде всего уважать себя и других. А в холопстве нет уважения. Там либо слепое повиновение, либо презрение к окружающему миру. А созидание и прогресс могут проявиться только при взаимном уважении людей друг к другу. Впрочем, мы отвлеклись, – добавил он, стараясь уйти от принявшего странный оборот разговора. – Расскажите лучше о том деле, по поводу которого вы меня пригласили.