ИГОРЬ КИСЛИЦЫН
Оставаясь всегда свободным
Впервые я увидел Толю в 1969 году в мастерской Васьки Ситникова (как называл его Зверев — Васьки Ситникова) на Лубянке. Он был опухшим с похмелья, с совершенно перекосившимся лицом, бороду он тогда не носил. Вася представил его как художника-абстракциониста, который будет писать портрет его жены Лильки. Он как-то боком прошёл по коридору в другую комнату, видимо, спать. Надета на нём была кальсонная рубаха.
Тогда впервые я услышал, что у нас есть свои абстракционисты, я считал, что они есть только за границей. Картин его я тогда ещё не видел.
Позже я увидел его работы в разных домах. В 1972 году в доме Владислава Шумского я увидел цветные рисунки Зверева, их было немного, но они производили сильное впечатление своей виртуозностью. В обилии работы Зверева были на квартирных выставках в домах Аиды Сычёвой, Ники Щербаковой. Его работы напоминали мне картины Ван Гога, моего любимого художника в то время.
Помню встречи мои со Зверевым в начале 70-х в Михайловском — доме художника Романова-Михайлова, который Зверев называл «Гестапо» из-за зарешёченного окна в квартиру. Мы выпивали имбирную, как называл её Толя, «пломбирную». На полу в коридоре лежало огромное количество картонок с последними работами Зверева. И все желающие могли рыться в них. Зверев писал там, где жил.
С 1975 года я встречал Зверева в Горкоме графиков, где он постоянно рисовал кого-то, сидя в уголке. Часто это было платой за бутылку пива. Толя никому не хотел быть должен, он всегда спешил расплатиться хотя бы рисунком. У меня сохранился один такой рисунок — как я ни отмахивался от Зверева, взявшего какую-то мелочь на пиво, он сказал: «Старик, подожди!» — всё-таки успел набросать мой портрет на клочке бумаги.
Акварели 1975 года в павильоне «Пчеловодство» меня поразили — я никогда не видел, чтобы так работали акварелью — абстрактные акварели из коллекции Костаки, хорошего размера.
Как-то мой друг, коллекционер и, как теперь говорят, «арт-дилер» Миша Журавский пригласил меня на дачу, и там я снова встретил Зверева. Все стены второго этажа были увешаны его новыми картинами. Во все портреты был вкомпонован крест. Крест был на одеждах, фоне и т. д. Он периодически жил на этой даче и писал всех домочадцев подряд. Там был написан ещё один мой портрет тушью, мгновенный, виртуозный, на оборотной стороне какой-то репродукции, после слов: «Старик, я хочу тебя изувековечить».