– Притворяться нет смысла, ты сама знаешь. И у нас не так много времени.
Я слышу голос Кейт и, честно говоря, жалею об этом.
– Теперь ты видишь?
Подобно маленькому ребенку, я крепко зажмуриваюсь, уверенная, что в темноте, которую создала я сама, меня не увидят. Сейчас мне хочется именно этого: исчезнуть. Я больше не желаю выходить на свет, оглядываться на свою жизнь. Слишком больно.
– Ты прячешься от меня.
– Да. В точку. Вы, мертвые, все замечаете.
Я чувствую, как она приближается ко мне – словно свет от костра. Непроглядную тьму перед моими глазами рассеивают, вспыхивая, желто-белые точки, похожие на крошечные звезды. Я чувствую лавандовый аромат духов и… запах марихуаны.
Я отшатываюсь.
– Открой глаза.
Ее решительный голос преодолевает мое упрямство. Я подчиняюсь ее просьбе и, еще не видя плаката с Дэвидом Кассиди и не слыша, как Элтон Джон поет про дорогу из желтого кирпича, понимаю, где я. В своей спальне на улице Светлячков. На столике у кровати старенький проигрыватель и стопка сорокапяток.
Дороти. Изумрудный город. «Прощай, дорога из желтого кирпича». Как я пропустила эти очевидные путеводные нити моей жизни? Я всегда была маленькой девочкой, потерявшейся в стране Оз, девочкой, которая верит, что ничто не может сравниться с родным домом…
Рядом со мной Кейт. Мы сидим на моей кровати, прислонившись к расшатанной спинке. Перед глазами у меня желтый плакат с надписью: «ВОЙНА ОПАСНА ДЛЯ ЗДОРОВЬЯ ДЕТЕЙ И ДРУГИХ ЖИВЫХ СУЩЕСТВ».
– Теперь ты видишь? – повторяет Кейт, на этот раз тише.
Я не хочу обо всем этом думать – о том дне, когда мать появилась, чтобы «помочь» мне, и как ужасно я себя вела тогда. Что еще я сделала не так? Но, прежде чем я успеваю ответить Кейт, слышится другой голос:
– Прости.
О боже. Это моя мать.
Спальня исчезает. Я чувствую запах дезинфицирующего средства.
Я поворачиваюсь и смотрю на Кейт:
– Она там? Или тут? Я имею в виду, в больнице?
– Слушай, – тихо говорит Кейт. –
Закрой глаза.
3 сентября 2010 г., 16:57
– Леди, вы выходите?
Дороти вздрогнула и вернулась к действительности. Она сидит в такси, остановившемся у входа в отделение неотложной помощи больницы. Она расплатилась с водителем, нерасчетливо оставив слишком большие чаевые, открыла дверцу и вышла под дождь.
Путь до двери лишил ее присутствия духа. Каждый шаг давался огромным напряжением воли, но – Бог свидетель – ее воля всегда была не тверже воска.
Войдя в строгий вестибюль, она растерялась – отставшая от жизни старая хиппи в высокотехнологичном мире.
У стойки регистратуры она остановилась и кашлянула.