Я помню, что в тот вечер накрывала на стол, пытаясь ничем не огорчить родителей. Я медленно повернулась к матери, которая на кухне что-то готовила в глубокой сковородке. Кажется, это был цыпленок по-королевски. Ее волосы, по-прежнему каштановые – думаю, крашеные – были уложены аккуратными локонами; такая прическа вряд ли украсила бы любую женщину. Ее лицо нельзя было назвать красивым – немного мужское, с высоким лбом и резкими скулами. Она носила очки «кошачий глаз» в черной роговой оправе. В ней не было ни капли нежности.
– Мама? – тихо сказала я и подошла к ней.
Она подняла голову и посмотрела мне в глаза.
– Есть такая поговорка, Дороти Джин: свои беды превращай в победы.
– Но он…
– Хватит, – оборвала меня она. –
Я больше не желаю об этом слышать. Ты должна забыть. Забудь обо всем, и совсем скоро ты снова научишься улыбаться. Как я. – Ее глаза за линзами очков широко раскрылись. Взгляд стал просительным. –
Пожалуйста, Дороти. Твой отец этого не перенесет.
Я не могла понять, то ли она действительно хотела мне помочь, но не понимала как, то ли ей было все равно. Одно я знала точно: если еще хоть раз я скажу правду, каким-либо образом продемонстрирую свои страдания, отец избавится от меня и она его не остановит.
А в мире были места и похуже того, куда поместили меня. Теперь я это знала. В больнице о них рассказывали дети с пустыми глазами и трясущимися руками – о ваннах с ледяной водой и кое о чем похуже. О лоботомии.
Я понимала.
В ту ночь, даже не переодевшись, я забралась в постель и уснула глубоким и беспокойным сном.
Конечно, он меня разбудил. Должно быть, он ждал все это время. Пока я отсутствовала, его злость росла, расправляла щупальца, опутывая буквально все – я видела, что она уже душит его самого. Я оскорбила его своей «ложью».
И он преподаст мне урок.
Я сказала ему, что мне жаль, – и это было ошибкой. Он прижег меня сигаретой и приказал заткнуться. Я молча смотрела на него. Это его разозлило еще больше – мое молчание. Но другого оружия у меня не было. Ты помнишь, я выучила урок. Я не могла ему помешать мучить меня, но когда в ту ночь он посмотрел мне в глаза, то увидел и нечто новое. Я могла его выдать.
– Знаешь, у девушек бывают дети, – прошептала я. –
Доказательство.
Он отступил и захлопнул за собой дверь. Больше он ко мне не приходил, но еще не раз причинял мне боль. Достаточно было одного моего взгляда, чтобы он меня ударил. Теперь я каждую ночь лежала в постели, волновалась, ждала, гадала, когда он передумает и вновь примется за старое.