Прикосновение к дверной ручке вызывает волну паники, но я стискиваю зубы и прорываюсь сквозь нее. Открываю дверь и выхожу из квартиры.
В вестибюле я уже не могу дышать, но запрещаю себе возвращаться назад, в безопасное пространство своей квартиры.
Швейцар останавливает такси, и я падаю на заднее сиденье.
Ты-сможешь-ты-сможешь-ты-сможешь! – твержу я себе.
Я закрываю глаза и сражаюсь с паникой, отвоевывая у нее секунду за секундой, но, когда машина останавливается перед кинотеатром, я чувствую себя пьяной – на грани обморока.
– Вы будете выходить?
Да. Конечно.
Я выбираюсь из машины. Приближаюсь к красной дорожке. Такое ощущение, что я бреду по вязкой грязи. Свет прожекторов режет глаза, и я моргаю.
Оказывается, идет дождь. Когда он начался?
Из-под навеса льется какой-то странный красный свет, отражается в лужах на тротуаре. За огороженной площадкой бурлящая толпа зевак ожидает появления знаменитостей.
Руки у меня дрожат, а во рту так сухо, что невозможно сглотнуть. Я вскидываю голову и заставляю себя ступить на красную дорожку. Мерцают вспышки камер, а затем фотографы узнают меня и отворачиваются.
Вдруг меня посещает ужасная мысль – я здесь самая старая из женщин. Я боюсь, что меня бросит в жар – щеки покраснеют, все тело покроется потом. Нужно поискать руководителей телесети, но сил у меня нет. Я захожу в зал и без сил опускаюсь на одно из бархатных сидений.
Свет гаснет, и начинается фильм. Зрители вокруг меня дышат, шевелятся; их сиденья негромко поскрипывают.
Я пытаюсь успокоиться и сосредоточиться, но ничего не выходит. Тревога словно живое существо живет и дышит у меня внутри. Мне нужно выйти отсюда хотя бы на секунду.
Увидев указатель к туалету, я иду туда. Внутри свет такой яркий, что режет глаза. Не глядя в зеркало, я захожу в кабинку, сажусь на крышку унитаза и ударом ноги захлопываю дверцу. Потом откидываюсь назад и закрываю глаза, пытаясь успокоиться.
Расслабься, Талли. Расслабься!
Потом я прихожу в себя. Сколько я так просидела, в отключке, в кабинке туалета кинотеатра?
Толкнув дверцу с такой силой, что она ударяется о соседнюю кабинку, я иду мимо очереди из женщин. Они смотрят на меня, приоткрыв рты. Должно быть, кино уже закончилось.
Внизу я замечаю, как смотрят на меня люди. Они уступают мне дорогу, словно я обвешана динамитом или заразна. Фотография, сделанная во время моего ареста, – вот что они видят, глядя на меня. И я вдруг понимаю: ничего у меня не выйдет. Я не могу встретиться с шишками из телесети и упрашивать их снова принять меня на работу. Слишком поздно. Я упустила свой шанс. Осознание этого будто зыбучий песок, который засасывает меня еще глубже. Я протискиваюсь сквозь толпу, бормоча извинения. Наконец я снова могу дышать. Я останавливаюсь – в каком-то глухом переулке, под дождем.