Джонни осторожно прикрыл дверь и направился к спальне Мары, стараясь двигаться как можно тише.
Открывшаяся перед ним картина стала для него полной неожиданностью, и он растерянно замер.
Кровать дочери была пуста.
– Какого черта?..
Джонни включил свет и огляделся.
Мара исчезла. Вместе с золотистыми шлепанцами. И сумочкой. Их точно не было в комнате, и это значит, что дочь не похитили. И еще распахнутое окно – оно было заперто, когда Мара ложилась спать, и открыть его можно только изнутри.
Она сбежала.
– Сукин сын, – выругал себя Джонни, прошел на кухню и стал рыться в ящиках буфета в поисках фонаря. Потом отправился на поиски дочери.
Пляж был почти пуст. Время от времени ему попадались парочки, которые шли, взявшись за руки, вдоль серебристой пены прибоя или сплелись в объятиях на пляжных полотенцах. Он не колеблясь направлял яркий луч фонаря на каждого, кто попадался ему на пути.
У старого бетонного пирса, выдававшегося далеко в море, он остановился и прислушался. Смех и запах дыма. Невдалеке горел костер.
Запах марихуаны.
Джонни по траве двинулся к деревьям. Это место местные жители называли Черным пляжем.
На полоске суши, отделявшей залив Ханалеи от реки с тем же названием, горел костер. Даже отсюда Джонни слышал хриплые звуки музыки – Ашер
[6], в этом не могло быть сомнений, – из дешевых пластиковых динамиков. В темноте виднелись зажженные фары нескольких машин.
Он заметил подростков, танцевавших вокруг костра; другая группа собралась у пенопластовых холодильников.
Мара танцевала с длинноволосым приземистым парнем; рубашки на нем не было. Покачивая бедрами в такт музыке, она допивала пиво. На ней была джинсовая юбка, такая короткая, что могла сойти за салфетку, и маленький топик, открывавший плоский живот.
На Джонни никто не обращал внимания. Когда он схватил Мару за запястье, она сначала засмеялась, но потом ойкнула, узнав отца.
– Эй, старикан, – буркнул ее танцевальный партнер и нахмурился, пытаясь сфокусировать взгляд.
– Ей шестнадцать лет, – сказал Джонни и подумал, что ему следует дать медаль за то, что он одним ударом не вырубил парня.
– Правда? – Юноша выпрямился и отступил, вскинув руки.
– Как это понимать? Как вопрос, заявление или признание своей вины?
Парень растерянно заморгал:
– Эй. А что?
Джонни потащил Мару прочь. Сначала она протестовала, но, когда ее вырвало прямо на сандалии отца, умолкла. После того как ее стошнило еще дважды – Джонни придерживал ее волосы, – он обнял ее, не давая упасть.
У домика он подвел дочь к стулу на веранде.
– Я чувствую себя как кусок дерьма, – простонала она и плюхнулась на сиденье.