Метробий поднялся на ноги и стоял, воздев руки, пока раб обматывал его длинным полотенцем.
— Мне так кажется, — тихо спросил я, — или в этом доме действительно есть люди, с нетерпением ожидающие зрелища резни? Но римлянин ищет справедливости, а не мести.
Метробий ничего не ответил, тихо повернулся и вышел.
— Как жаль, что ты плаваешь не лучше, чем я, — сказал я Экону, когда мы выходили из бань. Он поднял на меня обиженный взгляд, но не стал спорить. Нашей следующей задачей должно быть обследование вод около эллинга. Что вчера выбросили с причала в море и почему?
Я посмотрел вниз с террасы около бань. С того места, где мы стояли, были видны эллинг и большая часть причала. Поблизости никого не было. Береговая линия была обрамлена крутыми скалами, и глубина в этих местах была внушительна.
— Интересно, этот мальчик, Метон, умеет плавать? Ведь он, наверное, вырос здесь, на берегах Залива.
Мы нашли его на втором этаже. Увидев нас, он улыбнулся и побежал навстречу.
— Вы должны вернуться к себе в комнату, — прошептал он.
Я попытался заставить его объяснить, в чем дело, но он лишь покачал головой и повторил сказанное. Мы с Эконом подчинились, а он побежал впереди.
Моя комната была залита светом. Еще никто не приходил, чтобы застелить наши постели, но я чувствовал, что в комнате кто-то побывал. Я искоса взглянул на Метона, поглядывавшего на меня из-за двери, и откинул покрывало на своей постели. Уродливая фигурка исчезла. На ее месте лежал листок пергамента, исписанный красными буквами.
— Что ж, Экон, это меняет наши планы. Упражнения в плавании сегодня не состоятся. Кто-то доставил нам послание прямо от богов.
Экон посмотрел на клочок пергамента, взял его и передал мне. Он, по-видимому, не заметил того, что увидел я: все буквы «А» были выписаны с эксцентричным завитком, а поперечная палочка была резко продолжена вправо.
Когда я спросил Метона, сможет ли он показать нам дорогу к пещере Сивиллы, или по крайней мере в Кумы, он остановился и покачал головой. Когда я повторил вопрос, он побледнел:
— Только не я, — прошептал он. — Я боюсь Сивиллы. Но я знаю, кто может показать вам эту дорогу.
— Кто же?
— В Кумы каждый день, примерно в это время, отправляется Олимпия, приглядеть за домом Иайи.
— Какой удобный случай, — заметил я. — Она ездит в фургоне или предпочитает роскошь паланкина?
— О, нет, она ездит верхом на лошади, совсем как мужчина. И сейчас она, вероятно, в конюшне. Если вы поторопитесь…
— Пошли, Экон, — сказал было я, но он опередил меня и исчез в дверях.
Олимпия уже выезжала верхом на низкорослой белой лошади. Короткая стола оставляла ее ноги обнаженными до колен. Экон бросал восхищенные взгляды на совершенные линии икр девушки, прижатых к бокам животного.