— А в чем, собственно, мы его обманываем? Я изложил наш план мальчику и подробно, и честно.
— Да, — так же громко отозвался Красс. — Я не это имел в виду. Я о том, что мы вынуждены вмешивать ребенка в военные дела и не можем ничем помочь ему.
— Придет время — поможем… Эй, Уно Квак! Смирно! Вы почему ушли от трапа? Вы, кажется, часовой!
— Но, господин капитан… — Голос Уно был плачущим. — Боцман позвал, велел помочь развинтить ша…
— Молчать! Если вы еще раз покинете пост, я просто-напросто прикажу расстрелять вас! Ясно?
— Так точно, господин капитан-командор… Только я ведь на минуту. И боцман… И от кого караулить-то, пусто кругом… Что за служба, господи. Лучше уж и правда на тот свет…
— Ступайте, не хнычьте… Послушайте, Венецкий, ударный спуск уже поставлен на затравку?
— Да, капитан. Только надеть капсюль…
— Мне пришло в голову… — Красс, кажется, коротко засмеялся. — Что, если грохнуть сейчас холостым? Для учебной тревоги. Чтобы встряхнуть этот юр-тогосский сброд, именуемый экипажем!.. Во время переполоха увидим, кто чего стоит. А зарядить орудие снова мы до отхода успеем, запасной порох еще есть… А?
— Как скажете, капитан, — бодро отозвался Бенецкий.
— Пожалуй, так и сделаем. Несите капсюль.
— Есть… Хотя…
— Что?
— Шесть миль до города. В форте услышат выстрел…
— А, черт. Вы правы. А жаль…
Голоса заглохли. Капитан и артиллерист, видимо, отошли.
Наверно, каждый поймет, что почувствовал Галька в конце их разговора. На миг казалось, будто он уже летит в огненном вихре прямо к луне. Еще секунда, и кинулся бы из мортиры! На глазах у офицеров! Но не кинулся, только отчаянно зажмурился…
Да, смелый был мальчишка Галиен Тукк, ничего не скажешь… И лишь услышав об отказе от «учебной тревоги», он совершенно ослаб от только что пережитого ужаса. Понял, что еще немного, и, наверно, случилась бы неприятность, которая бывает при очень большом испуге у малышей.
И тут, хотя и обмирал Галька, искоркой прыгнула в нем ехидно-озорная мысль: вытащить порох не удалось, но зато была полная возможность подмочить его.
А в самом деле!.. На войне героическое часто перемешивается… ну, скажем, с не очень героическим. Да и ладно, лишь бы порох сделать сырым…»
— Ну и что? Подмочил? — хихикнул мальчик.
— Н-нет… Прикинув, Галька понял, что у него не хватит… гм, жизненных сил. Заряд-то громадный. Но идея осталась!
«Галька не дыша глянул из-за края ствола. Уно понуро стоял у трапа, к башне спиной, офицеры ушли. Галька дождался летучего сумрака, бесшумно перекинулся из мортиры, тихо съехал с башни на ветки палубы, в тень. Неслышно скинул штаны и голландку, пояском привязал одежду к голове. И скользнул без плеска с пологой, уходящей в воду палубы.