— Хотите, я расскажу вам о ней все, что знаю сам? — спросил он.
— А вы бы согласились?
Он улыбнулся:
— Я знаю, кто вы. А теперь позвольте и мне представиться. Меня зовут Питер Синклер.
— Вы в родстве с герцогом? — наивно спросила я.
Он рассмеялся.
— Отнюдь. Я работаю у Кристи. А здесь я для того, чтобы произвести переоценку некоторых картин и мебели. Герцог считает, что их цена занижена.
Я знала, что семейство Кристи — это известные аукционеры с Сент-Джеймс-стрит, которые устраивают аукционы картин и антикварной мебели.
— У вас, должно быть, очень интересная работа, — заметила я.
— Да, она почти столь же интересна, как ваша, — ответил он. — Позвольте мне рассказать вам о картинах, а потом вы скажете, видите ли вы в них образцы высокого искусства, как я вижу образцы высокой моды в моделях, которые вы демонстрируете.
Мы пошли по картинной галерее, и он стал рассказывать мне увлекательнейшие истории не только о картинах, но и о художниках, которые их создали, и о том, как эти картины стали собственностью семейства Нортумберлендов. Было в Питере что-то такое, что заставило меня с первой же минуты проникнуться к нему симпатией. Он был очень скромен и прост, и впоследствии признался, что ему понадобилось немало мужества, чтобы подойти ко мне и предложить себя в экскурсоводы.
— На самом деле я очень застенчив, Саманта, — сказал он. — Но у меня было такое чувство, что вам очень хочется узнать об этих картинах как можно больше, и это придало мне мужества.
Наверное, ему еще не раз пришлось набраться храбрости, потому что когда некоторое время спустя Джайлз закончил работу и сказал, что мы можем уезжать, Питер пригласил меня отправиться с ним назавтра, а это кстати была суббота, в один из загородных особняков для просмотра мебели, предназначенной к распродаже на аукционе Кристи.
Это была первая из загородных резиденций, куда Питер повез меня, и так как он очень увлекался антиквариатом, то сумел увлечь этим и меня. От него я узнала массу интересного, чего нельзя было бы найти ни в одном из справочников-путеводителей. Например, он рассказал мне, что Ван Дейк лучше всех других художников писал руки, что Гринли Гиббонс на своих резных работах по дереву всегда изображал пшеничный колос и это было нечто вроде его торговой марки. Он рассказал также, что девушка, которая служила моделью Боттичелли для его картины «Рождение Венеры», умерла в возрасте двадцати трех лет от чахотки, и была она так прекрасна, что огромные толпы народа запрудили улицы, по которым несли гроб с ее телом.
Питер умел так живо обо всем этом рассказывать, что приводил меня в восторг. Я говорила себе: «Это наилучший способ пополнить мои знания. Я уверена, что все, что является для меня откровением, Дэвиду было известно с раннего детства».