Но с окончательным анализом он ничего не мог сделать, и его легко могли подставить теперь для публичной порки. Или повешения? А когда это случится, поздно будет что-то доказывать, да он и не сможет ничего доказать. Абсолютно ничего. Ибо весь его «вклад» станет очевиден всем и каждому. Этот «вклад» целиком на него и ляжет.
И все же выход есть. Его единственный шанс.
Быстро подняться на верхушку конгломерата, более могущественного, чем «Дженис». В правительство Соединенных Штатов.
Подобные сделки совершаются каждый день, они имеют вполне приличные объяснения: консультант, эксперт, советник по административным вопросам.
Правда, в таком случае придется распроститься с милым домом в Пало-Альто, распрощаться с прелестными холмами, так успокаивающе действующими на него. С другой стороны, придется распрощаться и с женой: она никогда, никогда не согласится. Но это уже плюс.
А главный выигрыш — чувство покоя и благосостояния. Ибо его вклад будет оценен как выдающийся и, что самое главное, необходимый. История восхождения «Дженис индастриз» насчитывает двадцать лет. Для того же, чтобы распутать этот невероятный финансовый клубок, потребуется десятилетие.
И он, Джеймс Годдард, эксперт, выдающийся экономист, может сделать это. А делать придется в любом случае, ибо, помимо всего прочего, «Дженис» — неотъемлемая часть истории Америки двадцатого века. Он впишет эту часть американской истории во всемирную — на тысячелетия. Тысячи лет ученые будут изучать ее, представленные им цифры, вчитываться в его слова, отдавая дань его знаниям.
И само правительство, даже там, на самом верху, где принимаются решения, признает его незаменимость.
Никто не в состоянии сделать то, что сделал он.
И единственное, чего он добивается, — признание. Неужели Гамильтон со своими бесцветными помощниками в Чикаго не в состоянии этого понять? Не денег, не власти — уважения и признания.
Признание может спасти его от грядущей расплаты... Прошло почти пять часов. Тривейн и его несносный говорливый помощник выпили уже два кофейника кофе. Председатель, не выпуская изо рта сигарету, похоже, сам устал от своих вопросов и замолчал, а его помощник без устали тасовал документы, разложенные на столе. Наконец-то они, кажется, стали постигать смысл бумаг, которые он им представил. Вслух, правда, не сказали ни слова, однако сосредоточенность, автоматизм движений, выражение лиц выдавали их. Значит, скоро последует главный вопрос. А затем — предложение. Все должно быть выражено в словах и произнесено вслух, чтобы ничего не осталось для спекуляций. Вообще-то все довольно просто, если вдуматься: он переходит на другую сторону, в другую зависимость.