Верку Зосин приход не обрадовал. Авиловым она дорожила на предмет выпивки.
— Явилась. Что голая не скачешь? Кавалер боится х… отморозить? Ну иди давай, иди, читай себе дальше, библиотэка.
— Видишь газету? — спросила Зося. — Тут написано, что ты пригрела опасного криминального авторитета.
Верка с уважением оглядела Авилова.
— А что? Похож. Авторитетный.
Тот, не отвлекаясь, смотрел в телевизор.
— Статья подписана журналисткой Натальей Науменко.
— Тебя Шишкин послал? — спросил Авилов.
— Ага. Просил статью показать.
— Давай, — быстро пробежав глазами, он бросил газету на подушку и снова уставился в телевизор.
— Чего встала? Иди давай, непутная, — посоветовала Верка. — Библиотека заржавеет, без грамоты ой пропаде-е-ем. «И-и-и-эх, эх, Самара-городок, беспокойная я, беспокойная я, успокойте меня…» Где твой кобелек? Отпуск взял?
Зося, разозлившись, схватила подушку и стукнула Верку по голове. Полетело перо, Авилов нехотя поднялся, принялся их разнимать. Держа Верку, отчаянно сквернословящую, с трудом уговорил Зосю уйти. Та наконец удалилась, распинав на участке картофельную ботву, насколько хватило сил.
После обеда Шишкин поднял-таки телефонную трубку, чтобы получить от начальства причитающееся. Все оказалось нестрашно. Алексей Разумовский звонил в хорошем настроении. Куратор следствия был корректен и мягок. В багаже Спивака найдена лишь пара листов. Никто не знает, сколько страниц полагается иметь рукописи. Поиски необходимо продолжить и проверить Авилова, поскольку акции авиазавода в соответствии с информацией, поступившей от Спивака, теперь у него. Если Наталья Науменко не причастна к преступлению, в интересах следствия отправить ее подальше от заповедника, ибо уже начался скандал. Желательно избежать репортажей с горячей точки. У Шишкина осталось странное впечатление от беседы с куратором. Интонация инструкций слишком противоречила их сути.
В дверях, не постучав, появилась мрачная Зоська.
— Отдала? — она кивнула.
— Где он?
— Так не договаривались, — Зося дерзко уселась и закинула ногу на ногу. — С вас причитается. — Шишкин, усмехнувшись в усы, полез в стол и подал ей плитку шоколада.
— Он пьет, — сообщила Зося.
— М-м-да. Для допроса непригоден. Посадить в трезвак, что ли, чтоб оклемался?
— Не жалко? Его и так Наталья утрамбовала.
— Фактически посадила. Одно только неясно: где рукопись? Почему два листка? Еще и обгорелых?
Шишкин размышлял вслух.
— Обгорелых, это известно почему. Их Постников жег, чтобы произвести впечатление. Но не дожег, потому что я сбежала.
Шишкин сел, вынул лист и принялся записывать.