Образцом гуманистической школы в Англии был Итон, основанный королем Генрихом VI в 1461 году. По его образцу будут преобразовываться старые и создаваться новые школы. Обязательной программы, утвержденной министерством образования, не существовало, поскольку не существовало и подобного министерства, но некоторое единообразие сложилось как раз к шекспировскому времени. Поступали в школу приблизительно в одном возрасте (хотя были возможны исключения), учились одним предметам и по одним книгам. Латыни обучали по тем образцам, которые собрал Эразм Роттердамский; глава «ученой республики» европейских гуманистов не раз посетил Англию, родину своего друга — Томаса Мора, и преподавал в ее университетах.
Еще средневековой традицией было заложено, что в школу отправлялись в семь лет, учились в ней также семь лет — и те же семь лет отводилось университету. Это соответствовало этапам движения к сану в церкви и подготовке к вступлению в цех у ремесленников: семь лет на то, чтобы отслужить подмастерьем и закончить этот срок к совершеннолетию в 21 год. По мере того как университет предъявлял все более высокие требования, школьное образование растягивалось до десяти лет, а могло начинаться в шесть, когда мальчик (школ для девочек еще не существовало) отправлялся в подготовительный класс. Хотя педагоги рекомендовали поступление в университет в 15 лет, на деле, судя по спискам учившихся в Оксфорде и Кембридже, большинству поступавших было 17—18 лет, а кому-то и 21 год.
Описание одного дня в елизаветинской школе может привести в ужас как современного ученика, так и современного учителя. Возьмем за основу день ученика третьего класса. Это этап завершения первой стадии обучения под руководством младшего учителя (usher), после чего переходили собственно к учителю (schoolmaster). С этого времени, постигнув основы латинской грамматики и приобретя словарный запас, ученик уже не имел права говорить в школе на каком-нибудь языке, кроме латыни. Провинившихся наказывали, как это было принято — телесно.
Естественно, страдало знание родного языка. Порой в университете приходилось наверстывать это упущение, что создавало странный контраст: оксфордский или кембриджский магистр говорил на чистейшей Цицероновой латыни, но, переходя на английский, обнаруживал грубый диалект местности, в которой был рожден. Слишком заманчивая комедийная ситуация, чтобы Шекспир прошел мимо нее. В «Виндзорских насмешницах» появится сэр Хью Эванс, пастор, уроженец Уэльса — так он отрекомендован в списке персонажей. Сэр, пастор, выпускник Оксфорда — и обладатель режущего слух валлийского акцента, который, нужно полагать, преувеличенно отыгрывал актер-комик, провоцируя бурное веселье лондонского зрителя. А Шекспиру и придумывать ничего было не нужно, поскольку уже по фамилии его учителя видно, что Дженкинс — валлиец. Месть за школьные обиды? Если и так, то — добродушная, хотя школьные воспоминания в шекспировских пьесах никогда не отдают сентиментальной ностальгией.