— Ого, да вы преобразили кабинет, — улыбнулась Халли.
Перед письменным столом Грейтера стоял стул, а стены выглядели по-новому, чище. Начальник станции посмотрел на наручные часы — других часов в кабинете не было.
— Еще есть время до вашего вылета, — сказал он. — Пока вы здесь, мне необходимо убедиться, что я правильно понял то, что случилось. Во всем этом масса разных аспектов, некоторые из которых мне до сих пор непонятны. Отчет о событиях будет настоящей бомбой.
В субботу окна, благоприятного для полетов, так и не появилось. Но сегодня, в воскресенье, температура поднялась до минус пятидесяти шести и, по предположениям синоптиков, должна была продержаться на этом уровне не менее восьми часов. Халли выспалась, а Грейтер сделал перерыв в своей административной работе, чтобы они могли провести хоть какое-то время вместе. Он подал ей чашку черного кофе, которую наполнил из кофеварки, стоящей на столике, появившемся позади его письменного стола. Девушка, сделав глоток, поморщилась.
— Военно-морской кофе, — усмехнулся Грейтер. — Излечивает все хвори.
— И к тому же расплавляет ложки. Ну а как обстоят дела с врачом? — поинтересовалась Халли.
— Мысль о том, что оставшуюся часть жизни ему предстоит провести среди психопатов в тюрьме строгого режима, где яркий свет горит по двадцать четыре часа семь дней в неделю, повергла его в ужас. Он раскололся и выдал все, что знал, но суть в том, что он, Мерритт, Блейн и Жиётт работали на международную группу, называемую «Триаж». Из того, что мне известно, я могу предположить, что это не была партия каких-то свихнувшихся фанатиков. В ее состав входят настоящие ученые из разных стран мира. Мы, похоже, никогда не доберемся до всех, но нам известна руководящая троица. Один из них — Дэвид Геррин. Вам что-либо говорит это имя?