— Можно добавки? Царские-то ощущения продлить хочется.
— Пожалуйста, — Амалия и мне достала пиалу и налила в нее варенья до краев.
— А столовая ложка здесь при чем? — я почувствовала, что уже вот-вот и в моей жизни появится очередной бзик, и варенье я теперь тоже начну есть только самой большой в доме столовой ложкой.
— Он посмотрел на плоскую розетку и сказал, что это кощунство. Варенья ему надо никак не меньше, чем чаю — это раз. И ложка ему нужна столовая и желательно серебряная — это два. Я удивилась не меньше твоего, но принесла полную чашку варенья и ложку, какую он просил.
Дальше она рассказывала в лицах.
— Вы, знаете, Амалия Львовна, — она изобразила высокий и приятно картавящий мужской голос, — варенье — это удивительное блюдо. Настоящее варенье никогда не будет слишком сладким. Поэтому его можно есть, не ковыряя чайной ложкой по одной ягодке, а видеть и поглощать сразу несколько ягод. Согласитесь, что две крыжовинки на языке — вкуснее, чем одна?
Амалия Львовна изобразила себя тогдашнюю, семилетней давности.
— Вы шутите?
— Никогда не был настолько серьезен, — она изобразила, как минуту или две он молча смаковал чай и варенье, — пригласите меня в гости?
— Зачем? Мы все вопросы можем решить здесь.
— А чай? Я думаю, что сами Вы завариваете чай вкуснее, чем Ваша помощница, — она показала, как он слегка подался вперед и пристально на нее посмотрел, — я прав?
Амалия вернулась в «сейчас» и, помолчав несколько секунд, продолжила:
— Он пришел вечером и принес охапку ромашек. Больших белых ромашек. И остался на несколько дней. Он так смешно картавил и вообще чем-то был похож на Вертинского. Я его так и дразнила: «Мсье Вертинский?». А он после этих слов начинал петь: «В бананово-лимонном Сингапуре в бури, когда пам-пам-пам-пара-пам-папам…»
Она опять начала показывать в лицах:
— Может быть, Ваши пальцы пахнут ладаном?
— Нет, Малечка, мы за мир, ромашки и варенье, а потому я буду тебе петь только «В бананово-лимонном Сингапуре в бури…», — она с наслаждением передразнивала, как он пел только начало фразы, потому что дальше слов он не помнил.
— Ромашки охапками, варенье столовыми ложками — а где же аристократизм, мсье Вертинский?
— В крови, Малечка, в крови, и никогда не ищи его в цветах и варенье. В лучшем случае найдешь жучка.
Она замолчала, но не вернулась оттуда, из «семь лет назад». Я решила ей помочь:
— Ау!
— Я здесь, — она с теплотой посмотрела на меня, — знаешь, девочка, мне очень хотелось спросить: «А в худшем?»
— Спросили?
— Нет.
— Почему?
— А ты могла бы влюбиться в мужчину, сильно похожего на Вертинского? — она опять смеялась глазами.