Я прижала ладони к лицу и прерывисто всхлипнула.
— Эта Фор сама вечно плачет, когда поет и заставляет остальных слезы лить! Ты чересчур впечатлительна, Эмма. Лучше выкинь этот диск. — Максим выключил магнитофон. — Поехали в гости к моей маме? Хочешь? Она накормит тебя пирогами.
Я помотала головой и с трудом произнесла:
— Извини, Макс, я…
— Мне уйти? — спросил Максим. По счастью, мой друг всегда отличался понятливостью и деликатностью.
— Пожалуйста. Я хочу остаться одна.
— Хорошо, — кивнул он, глядя на меня с беспокойством. — Позвони, если понадоблюсь. И включи телефон, наконец.
Кто сказал, что время лечит? Я могла бы с ним поспорить. Моя боль не проходила, отчаяние и тоска не сменялись покоем. Как же быстро Арделл сумел стать всем моим миром, всей вселенной, и как же невыносимо одиноко было мне без него! Я проживала в памяти все дни, проведенные с ним, вспоминала каждый взгляд, адресованный мне и каждое его слово, произнесенное для меня. Порой я жалела о том, что Элен не лишила меня памяти, так как нынешняя жизнь казалась мне мучительным адом без конца и края.
Максим снова заехал ко мне через несколько дней и пригласил к себе на ужин. Валери уже вернулась к нему и очень хотела познакомиться со мной. Макс настойчиво убеждал меня прийти к ним вечером, и не упокоился до тех пор, пока я не согласилась. Отчасти я поддалась на его уговоры в призрачной надежде, что общение хоть ненадолго избавит меня от тягостных мыслей. Мне требовалась хотя бы эта мнимая передышка.
— А вот и Эмма Верес! — громко провозгласил Макс, открыв мне дверь. Так объявляют артистов перед выходом, после чего, обычно, следуют бурные аплодисменты.
От смущения я запнулась о порог и буквально ввалилась в прихожую. На его вопль из комнаты, улыбаясь, вышла невысокая стройная женщина. Валери Маршан была удивительно похожа на Максима: примерно тот же возраст, русые волосы, пытливый взгляд, румянец на щеках и даже очки, сползающие с носа. Она протянула мне руку, но, неожиданно передумав, шагнула ближе и обняла меня, как старую знакомую. Этот искренний порыв слегка оживил мою болеющую опустошенную душу, и я смогла улыбнуться Валери почти так же непринужденно, как делала это раньше. Она оказалась легкой и интересной в общении, и время, проведенное в беседах, летело быстро и незаметно.
— Эмма, ты забыла у меня свой рисунок, — неожиданно вспомнила Валери. — Ты здорово рисуешь!
— А, это… — смутилась я. В самом деле, впопыхах, я совсем забыла о нем.
— Извини, но мне пришлось отдать портрет тому, кто на нем нарисован. Арделл не выпускал его из рук все время, пока находился у меня.