— Ты не знаешь… — сказал он еле слышным голосом. — Не представляешь, что со мной делаешь.
Но вдруг совершенно неизвестный Майклу отец уступил место тому, которого он знал с детства.
— Это зашло уже достаточно далеко, Майкл. Я хочу, чтобы ты прекратил свои расследования — ничего хорошего из этого не получится.
— А если я скажу, что решил идти до конца?
Пол Фридлэндер смотрел на сына в недоумении, стараясь уяснить себе причину такого упрямства.
— Майкл, ты не сделаешь этого. Подумай о — себе, не говоря уже о семье!
— Значит, бороться за правду можно до тех пор, пока нет риска для жизни. Этому ты учишь, отец?
Майкл не хотел лишний раз выводить отца из себя, но не смог сдержаться и впал в свою извечную страсть к противоречию. Они спорят вот уже много лет, даже находясь за тысячи миль друг от друга. Предмет спора меняется, но суть их антагонизма остается все той же.
— Конечно, ты волен распоряжаться своей жизнью, но никто не давал тебе права вторгаться в жизнь других, — сказал Пол Фридлэндер и тихо добавил: — Кроме того, мне не хотелось бы потерять своего последнего сына.
* * *
Когда Майкл вышел из конторы отца, он чувствовал себя совершенно разбитым — все их споры о смысле жизни всегда давались ему нелегко. Раньше казалось, что мир податлив и уступчив, стоит ему захотеть, и он пойдет ему навстречу, но реальность оказалась суровее, чем представлялось. В глубине души он понимал правоту отца и бессмысленность поисков абсолютной истины, бывая в такие моменты противным самому себе: нашелся, черт побери, еще один правдоискатель! Нет, решил Майкл, домой! Без всяких прощаний.
Возвратившись в Бранденберг, он тут же принялся укладывать вещи в два чемодана и дорожную сумку с надписью «Пан Ам».
Ему показалось, что чемоданы стали тяжелее, чем были тогда, когда он прибыл в Нью-Йорк, но ничего лишнего он домой не вез.
Ожидая подъема лифта, Майкл услышал за спиной скрип отворяемой двери и, обернувшись, увидел любопытное лицо миссис Москоун, с которой был едва знаком, считая ее полусумасшедшей затворницей. Она подсовывала ему под дверь журналы с названием «Святая истина», которые, как она считала, были необходимы ему для спасения души. Майкл пролистал один из них — какая бы ни возникла глобальная проблема, ее решение связывалось со вторым пришествием Христа, и — ни слова, что же делать до тех пор, пока оно не наступит. Майкл видел, что миссис Москоун уже давным-давно утратила надежду найти понимание окружающих и находила изощренное удовлетворение в добровольной самоизоляции.
Когда миссис Москоун увидела чемоданы, она нахмурилась: