— Ой, погоди, я печку растоплю, блины заведу живенько.
— Давай, давай! — И, помолчав минуту, спросил изменившимся, неуверенным голосом: — А бати что-то не вижу…
— Ой, прости меня, дуру! Ополоумела, забыла, что радость великая не для меня одной… Вон он, батюшка.
Старик сидел на печке, свесив ноги. Деревяшку он к ночи отстегивал, и теперь в волнении не мог найти ее, шарил трясущимися руками вокруг себя и плакал молча.
Иван шагнул к печке, как ребенка, ссадил отца на лавку, крепко обнял, поцеловал в мокрую от слез бороду. И сам едва не расплакался.
— Ну, будет, отец. Скажи хоть «здравствуй», чего ты молчишь…
— Здравствуй, сынок. А говорить чего тут, привел господь свидеться — боле ничего не надо… Мать вот не дождалась…
Растопив печь, Марька поспешила в кладовку за мукой. Но, пробегая мимо мужа, не утерпела, опять порывисто обняла. Иван невольно охнул.
— Чего ты? — всполошились разом и Марька и отец. — Уж не ранетый ли?
— Ерунда! Офицер продырявил, когда Краснова от Питера отбивали. Пуля прошла под ключицей навылет. Повезло — легкое не задела.
— Правда?
— Не вру, не пужайтесь. Если бы крепко зацепило — в госпитале валялся. А вовсе бы не ранило — с корабля не списали. По случаю ранения Центробалт отправил домой с наказом: крепить здесь Советскую власть.
— Нечего крепить-то вроде. Нету еще у нас новой власти.
— Нет, так создадим. Мандат на это кровью завоеванный.
За долгие годы войны наскучалась Марька по мужу. Побыть бы с ним наедине, но где там! Весть о возвращении Ивана неведомо как разнеслась по всей Сарбинке. Мужики и бабы повалили валом. Дверь в избу не закрывалась до позднего вечера. Жадно слушали матроса, без конца заставляли повторять, как она доподлинно творилась, революция. И почему «Аврора» бабахнула только раз, а не разнесла, не раскрошила тот царский дворец до основания? И как выкуривали из-за поленниц юнкеров, как поднял руки вверх «бабский» батальон, как заарестовали господ министров, кто такой Ленин, видел ли его Иван лично.
— Видел не однажды, потому что несколько раз стоял в Смольном на карауле у тридцать первой комнаты, где он работал, — отвечал матрос и подробно описывал, как он выглядит, Ильич.
— Значится, замирение Ленин объявил? Слава богу, солдатушки домой возвернутся.
— Кои уцелели. Не счесть, сколь голов-то положили за царя-батюшку, чтоб ему в пекло угодить. И временных туда же!
Декреты Советской власти о мире, о земле, которые Иван привез с собой, касались всех кровно, о них речь шла больше всего. Матрос перечитывал их без устали, растолковывал дотошно, и это мужикам было особенно по душе.